Заколдованный участок - Алексей Слаповский

Суриков не тронулся с места.

– Слушай, ты хоть перед американцем меня не позорь! – сказал он с обидой.

– Это я еще не позорю, Вася. А вот сейчас начну. Начать?

Суриков знал, как это бывает.

– Тьфу ты, дура! – в сердцах сказал он и вышел из магазина.

Фрезер тоже хотел было удалиться, но Шура, только что стоявшая за прилавком, каким-то образом оказалась уже перед американцем со стороны двери и протягивала руку:

– Разрешите представиться: Шура. Александра. Вы правда американец?

– Да.

– Василий про коньяк правильно говорил: надо за знакомство.

– Нет время, извините.

– А на это времени много не надо. Проходите! На минутку буквально! – Шура взяла американца под руку и повела за прилавок, откинув дверку и тут же опять закрыв ее, и Фрезер таким образом оказался в замкнутом пространстве. – Ну что? По самой маленькой?

Она мигом налила, выпила сама и проследила взглядом требовательного гостеприимства, чтобы и Фрезер выпил до дна. После этого сразу же начала серьезный разговор:

– Ну, и как у вас там? Совсем уже плохо, да?

– Что? – не понял Фрезер.

– Ну, как же? Вы же к Любе известно зачем приехали!

– Кому известно?

– Всем.

– Почему?

– Потому что деревня. Но я не об этом. Мне интересно: что с вашими американскими женщинами сделалось, если вы все на наших бросаетесь?

– Трудный вопрос.

– А мы сейчас еще по одной – и этот вопрос решим! И Шура наполнила рюмки.

12

Шура наполнила рюмки, а Нестеров, встревоженный непонятной ситуацией, оставил машину у дома и направился к Сурикову, чтобы там, возможно, найти американца. Но Наталья успела организовать мужа – повезти детей в город, в передвижной зверинец, как он уже неделю обещал. И сама, конечно, с ними уехала.

Соседи рассказали Нестерову об этом с подробностями. Но никакого американца они не видели.

Недоумевая, Нестеров пошел дальше. А мы вернемся в магазин, где Шура продолжает разговор о самом важном в этой жизни.

– Нет, я про Любу ничего плохого сказать не могу, – втолковывала она Фрезеру, – но, сам понимаешь, всё-таки уже возраст. Дочь взрослая, а это нервы, а нервы нас старят обратно же. Потом хозяйство, корова, овцы. Мне вот говорят: ты почему, говорят, не заведешь ничего, у тебя кур даже нету. А я говорю: хочу остаться женщиной! Зато я в форме всегда. Вот как ты думаешь, сколько мне лет?

– Не знаю.

– Ну, приблизительно хотя бы?

– Мне пора, извините...

– В самом деле, заговорила я вас. Знаете что, я вас провожу! А то у нас село немаленькое всё-таки, заблудиться можно!

– Спасибо, я сам...

– Вот и хорошо!

И Шура, заперев магазин и повесив табличку «Учет», пошла провожать Фрезера.

– Я вас сейчас самым коротким путем. И самым красивым. Я вам вот что еще скажу. На самом деле я бы еще моложе выглядела, но работа, сами понимаете. Работа, она никого не молодит. А вам сколько?

– Пять... и семь.

– Пятьдесят семь? Серьезно? Хорошо сохранился! – с уважением сказала Шура. – А у нас мужики в России в пятьдесят восемь умирают в среднем, вы слышали? Вам бы тут год остался. Но знаете, почему? Все думают: пьянство, работа, нервы. Ну и что? У женщин тоже работа, нервы... и выпить могут, а живут дольше. Хотите, скажу, в чем дело? А в том, что наши женщины, они такие страстные, что мужиков просто умолачивают, понимаете? Мужики у нас просто не выдерживают, вот и дохнут! Это вас там, наверно, некому, вот вы и свежий такой. А русская баба вас в три года до инфаркта доведет, но в хорошем смысле, любовью, понимаете? А вот, кстати, мой дом. Заглянем на минутку?

– Нет, извините...

– Да на минутку же! Я только квасу выпью, жарко очень. Хотите квасу?

– Нет.

– Вы просто моего кваса не пробовали!

Фрезер утер лоб и сдался:

– Один стакан. И пойдем.

– Да конечно! – воскликнула Шура.

И ввела американца в дом, оглянувшись на крыльце.

13

Она ввела американца в дом, а Нестеров в это время входил в дом Кублаковой.

– Люба, в чем дело? Куда Василий американца увел?

– Не знаю. Сначала чуть не избил его, а потом ушли. В гости, может, к себе повел.

– Был у него, никого нет. Ну, история!

– Да ладно. Захочет, сам вернется.

– Люба, я вас не понимаю! Скажите честно, он вам не понравился?

– Понравился вообще-то... – призналась Люба.

– А в чем дело?

– Это вы у него спросите... Какой-то он чудноватый, что ли...

– Американцы всегда такими кажутся, особенно с первого взгляда. Я, когда приехал в Америку первый раз, тоже удивлялся. Знаете, что в них ценное, ну, в тех, кого я знал: они бесхитростные очень.

– Даже странно. Я читала, Америку заселяли всякие эти... Разбойники.

– А разбойники как раз очень бесхитростные люди. Руки вверх, гони денег! Никаких тебе хитростей. – Нестеров рассмеялся. – Но главное – они искренние, Люба. И ответственные. Если он вас увезет, он в лепешку разобьется, а сделает вас счастливой.

– Ага, уже увез. Нет, вы присмотритесь к нему. Что-то в нем... Не пойму даже. Что-то такое... – задумчиво сказала Люба.

– В каждом человеке что-то такое. Или вам в самом деле кажется, что он аферист или маньяк?

– Да ну вас, пугаете только!

– Ладно, пойду искать, куда он делся.

14

Нестеров пошел искать, куда делся американец, а мы-то знаем куда, но не можем сказать Нестерову: Фрезер пьет квас у Шуры. И вам, наверно, интересно, как он это делает, но заглянем сначала вместе с Нестеровым в сад Мурзина.

– Привет, мужики! Американца моего не видали? – спросил Нестеров.

– Может, и видали.

– Где?

– Ты, Александр, ведешь себя неправильно, – выразил общие чувства Микишин. – Сколько тут уже живешь, фактически уже местный, а ни с кем по-человечески не задружился.

– Задружимся, где американец, вы можете сказать?

– Скажем, – гарантировал Микишин. – Но только так: ты приведешь его сюда. На пять минут хотя бы.

– Зачем?

– Не бойся, в плен не возьмем. Посидим, поговорим.

– Хорошо, приведу. Где он?

– Я видел, они с Василием в магазин заходили. И учти, ты слово дал!

– Помню!