Второй после Бога - Курт Ауст

Я подошел ближе, остановился наискосок от нее, смотрел на ткани, на пестроту красок, на ее затылок, на волосы, спрятанные под белым чепцом, на темно-русые локоны, которые выглядывали возле ушей, на уши, покрасневшие от холодного воздуха, от возбуждающей игры в торговлю, на щеки, на улыбающиеся губы, на глаза…

Неожиданно она замерла, словно затылком почувствовала мой взгляд. Горожанка обсуждала со своей служанкой качество ткани. Фрейлейн Сара медленно повернула голову и увидела меня. На мгновение ее глаза расширились, и стал ясно виден белок вокруг зрачка, шея покрылась красными пятнами.

– Господин Петтер, – проговорила она.

– Фрейлейн Сара! Или я должен говорить “фрёкен” Сара? Или ваше имя вообще не Сара?

– Конечно, Сара! – горячо сказала она. – Неужели вы думаете, что я назвалась бы вам вымышленным именем? Никогда! – Она словно опомнилась. – Но…

Горожанка протянула ей ткань и спросила:

– Сколько вы хотите за локоть этой дивной ткани?

Фрёкен Сара уже собиралась ответить, как в их разговор вмешался властный голос.

– Что здесь происходит? – К маленькой торговой площадке фрёкен Сары протиснулась невысокая, но представительная фигура мужского пола и строго уперла руки в бока. – У вас есть разрешение заниматься торговлей в Тёнсберге? – Торговец Туфт неприязненно смотрел на фрёкен Сару. – Я как инспектор по незаконной торговле в этом городе хотел бы взглянуть на разрешение, полученное вами от городского судьи.

– Я могу торговать и здесь, и на любой другой площади, – сердито ответила фрёкен Сара.

– Да, но не такими дорогими тканями. – Туфт указал на свертки. – Эту ткань привезли из далеких стран. Позвольте взглянуть на таможенные документы. Я должен убедиться, что таможенные сборы были оплачены по закону.

Он расправил плечи и огляделся по сторонам. Вокруг уже собралась толпа, люди подошли, чтобы бесплатно насладиться спектаклем, который вот-вот должен был разыграться перед ними. Тругельс Гулликсен Туфт вскинул голову и повысил голос, я помню, что точно так же он делал и на Лёвёйене, когда хотел, чтобы его выслушали:

– Если каждый начнет торговать так, как ему вздумается, городское хозяйство рухнет. Зачем нам нужны предписания, договоры, привилегии и патенты, если никто не будет с ними считаться? Эта молодая дама подрывает торговые устои нашего города и… – он показал на фрёкен Сару дрожащим пальцем, – и если вы не уберетесь отсюда, пока я считаю до десяти, я позову городского судью, и вас бросят в тюрьму на всю ночь.

Фрёкен Сара в отчаянии с мольбой смотрела вокруг, она пыталась встретиться со мной глазами, но как раз в ту минуту кто-то схватил меня за руку и утащил с площади, где разыгрывался этот спектакль.

– Разве я не велел вам зайти за мной? – прошипел нунций, уводя меня подальше от улюлюкающей толпы, наблюдавшей за этой сценой. – А вы тут наслаждаетесь представлением, устроенным этими обезьянами, этой чушью, вместо того чтобы исполнять свой долг. – Он взмахнул рукой. – Ладно! Показывайте дорогу!

– Но…

– Без разговоров! Или ваш любезный и высокоблагородный король узнает, что вы не выполняете мои приказы, – прошипел он у меня за спиной, пока я вел его с базарной площади.

Я договорился с пробстом о том, когда я должен забрать нунция, и уже собирался тут же вернуться на площадь, но не успел сделать и шага, как кто-то выскочил из ближайших ворот, схватил меня за плечо и повернул лицом к себе. Я оказался перед юнкером Стигом, он тяжело дышал и без конца оглядывался по сторонам.

– Вы охраняете его? – прошептал он и сжал мне плечо.

– Нунция… дей Конти? Да… да, конечно, – с удивлением проговорил я.

Он потянул меня в ворота и тихо сказал:

– Происходит что-то странное. Я не знаю, что именно. Вы что-нибудь заметили?

Я еще не опомнился от внезапного появления этого благородного господина и с трудом успокоился, прежде чем сумел ответить:

– Я… мне показалось, что кто-то шел за ним… то есть за нами… когда мы утром шли по городу. Преследующий нас человек прятался.

– Вы видели, кто это был?

– Нет, но…

– Но что?

– Но я видел одного человека из Фредрикстада… Он скрылся в каком-то доме, когда я обернулся.

– Вы знаете, кто это был? – Взволнованный юнкер наклонился ко мне и крепко сжал мне плечо.

– Нет, но он… он… – Я хотел сказать, что он во Фредрикстаде разговаривал с комендантом Штормом, но вспомнил, что юнкер Стиг был дружен с комендантом и посетил его, как только мы прибыли в город. Он бы никогда ни в чем не заподозрил коменданта. – У него было длинное лицо, это единственное, что я успел заметить. Вид у него был зловещий, – пробормотал я.

Юнкер Стиг задумчиво кивнул, глядя на мое плечо, и отпустил меня.

– Я это предчувствовал, – тихо сказал он, вокруг губ у него появились горькие складки. – Предчувствовал, что кто-то последовал за нами через фьорд. Не знаю, хотели ли они задержать нунция или только вступить с ним в разговор, но что-то, вернее кто-то, за нами следил… – Голос его замер, он прикусил губу, потом поднял голову и посмотрел мне в глаза: – Господин Хорттен, вы вели себя правильно, продолжайте в том же духе. – Он уже хотел уйти, но остановился. – Я приму на себя ответственность за посланца Папы до тех пор, пока вы не встретите его после обеда у пробста, так что до тех пор вы можете быть свободны.

– Что вы имели в виду, говоря, что ему угрожает опасность? – спросил я, но юнкер уже шагал по улице и быстро скрылся из глаз.

Голова у меня окончательно пошла кругом, когда я, вернувшись на площадь, нашел пустоту на том месте, где фрёкен Сара продавала свои ткани.

Крестьянка, которая торговала овощами рядом с фрёкен Сарой, охотно поведала мне о том, что случилось. Она не без удовольствия сказала, что эта дерзкая девушка испугалась, когда торговец Туфт пошел за городским судьей. Она сгребла свои разбросанные ткани и убежала, прижимая их к груди. Поэтому пришедшие вскоре стражи ее уже не нашли.

– Ты знаешь, где она живет?

– Нет. А то я сказала бы это судье. – Торговка поджала губы. – Мы, честные люди, не можем допустить, чтобы кто угодно продавал свой хлам здесь на площади.

Тёнсберг имеет мало общего с Копенгагеном – Сигварт говорил, что он в молодости измерил город шагами и насчитал тысячу триста пятьдесят шагов в длину и пятьсот три шага в ширину, но если ты ищешь человека, который прячется от судьи, город оказывается достаточно большим. Хотя я опросил все постоялые дворы, трактиры и харчевни, хотя обыскал все склады, пакгаузы и пустые здания, в которые мог попасть, обшарил все переулки и сады, спрашивал у сторожей и бесчисленных бездомных, не видели ли они девушку со свертками ткани, фрёкен Сару я так и не нашел. Зато в церкви Святой Марии я видел Герберта, стоявшего на коленях в глубокой молитве.