Мой безумный Новый год - Наталия Веленская

Заглажу, так сказать, свою вину за испорченный секс-марафон с этой ненормальной.

— Лер, я сам в состоянии найти себе, кого тра**уть, — отрезал я. Резко разворачиваюсь, срываю с вешалки свою куртку и ухожу. Потому что больше не смогу провести в этом номере ни одной минуты.

Глава 36

Не хотел добавлять драматизма и хлопать дверью, но не рассчитал силу — а точнее, не смог её обуздать из-за скопившейся внутри злобы. И хлопнул так сильно, что, наверное, те соседи, кто с любопытством следили за нашей перепалкой от неожиданности подавились попкорном.

Отвратительный вкус на женщин? Да неужели??! Очень интересно, чтобы сказала Лера, узнав, что единственная женщина, на которую я обратил внимание в этом отеле, была та, что и швырнула в меня подобное заявление?!

Ну ладно чёрт с ним с чувствами — нет у неё ко мне ничего, и не будет. Но вот хотя бы немного благодарности за всё то, что мне пришлось разгребать по её милости? Хотя бы простое банальное «Рома, прости»? Это что так много?

Сбегаю по лестнице на улицу и с облегчением обнаруживаю у себя в кармане пачку сигарет. А вот шапку забыл на вешалке в номере. Ну и хрен с ней. Заболею, значит заболею. Да кому какая разница вообще?! Лере вон точно будет плевать, я уверен. У неё же сейчас своя головная боль — разобраться с этим женатиком.

Дрожащей от злости рукой закуриваю и с упоением вдыхаю едкий дым. Такой же отравляюще-горький, как и мои мысли.

Как так получилось, что всего за несколько дней человек сумел так сильно проникнуть под кожу? Поселиться в мыслях, стать источником вдохновения? И источником адской, разрушительной боли. Потому что от всех её слов в мой адрес мне действительно стало больно.

Да, меня так воспитали родители, что девушкам надо помогать. Как, впрочем, и то, что слабым надо протягивать руку помощи. Но помогал я не всегда и далеко не всем. А вот с ней как-то оно само получалось. Хотя ещё неделю назад мне даже в голову не пришло, что на меня могут обрушиться чувства к такой девушке. Любовнице женатого мужика. Холодной, циничной стерве, которая категорически не допускает в свою жизнь никаких чувств, а предпочитает переводить привязанность в горизонтальную плоскость.

Но ведь это же фасад… фасад, который она сама же и построила вокруг себя и раскрасила в нужные ей краски. Потому что боится слова на букву «л». Потому что не хочет показывать свою слабость и ранимость. Потому что так и не отошла от какого-то предательства, но упорно делает вид, что у неё всё под контролем. И что ей никто не нужен. Но на самом деле это же не так…

Просто человеку нужен человек. Не помню кто сказал эту простую, но очень верную мысль. Я не знал, есть ли у Леры семья, родственники. На эту тему она никогда особо не распространялась. А вот про подруг она точно упоминала пару раз. И в этот момент взгляд её обычно смягчался и наполнялся какой-то особенной теплотой. И даже любовью. Человек, который так боялся и отказывался любить, на самом деле любил — тех, кому посчастливилось завоевать её доверие. А я вот в это число не входил. И с учётом всех сложившихся обстоятельств, вряд ли когда-либо попаду.

— Жалко, что у нас окна выходят на другую сторону. Знаешь, мне вот очень захотелось открыть окно и крикнуть тебе, как нам в детстве обычно кричали: «Рома-а-а, надень шапку!!»

Резко перевожу взгляд в сторону, чуть не роняя от неожиданности сигарету. Это и правда была Лера. Которая с какой-то робкой, смущённой улыбкой протягивала мне мой забытый головной убор.

— Как ты узнала, где меня искать? — наконец проговорил я после небольшой заминки.

— Ой, а ты правда думаешь, что я не замечала, что ты время от времени покуриваешь? — рассмеялась Лера, с улыбкой наблюдая как я нахлобучиваю шапку себе на голову. Вспоминаю, как она недавно призналась мне, что эти помпоны на шапке её жутко веселят. И что она не против прикупить что-то наподобие себе по возвращению в Питер. Правда предварительно она хотела продумать какой-то там лук с этой шапкой… Господи, как много в моей голове Леры и её хотелок.

— Тебе мешает запах сигарет?

— Да нет, я нейтрально отношусь. Хочешь травиться — дело твоё, спортсмен… — коротко хохотнула Лера, а потом окинула меня каким-то невероятно хитрющим взглядом серо-голубых глаз и… протянула огромную мандаринку. — Держи.

— Это что? — опешил я. И где она её откопала? Надеюсь, мандарин был добыт не в рамках грабительского нападения на местную кухню?! После сегодняшнего утра я уже ничему не удивлюсь!

— Это я к тебе с дарами. Ром… в общем, я перегнула палку. Извини, пожалуйста, — тяжело вздохнула блондинка, понурив голову. Говорит это так просто и искренне, что вся моя злость сразу же сдувается, как воздушный шарик. — И давай мириться. Не хочу уезжать вот так… зная, что ты на меня в обиде.

— Всё-таки уезжаешь, — горько усмехаюсь я, крутя в руках мандаринку.

— Снег должен утихнуть после обеда. Думаю, да… надо.

Лера переводит задумчивый взгляд на бескрайнюю белизну снега, которая простиралась за отелем до самых гор. Пушистые снежинки медленно кружатся и падают на её светлые, волнистые пряди, от чего они начинают виться ещё сильнее. Хочется дотронуться до её волос, заправить одну непослушную, вечно выбивающуюся прядку за ухо, но я буквально силой удерживаю себя от прикосновений и отдаю сигнал мозгу оставаться на месте. Вместо этого я сосредотачиваюсь на очищении мандарина — если уж мириться по всем канонам, то этот дар нужно разделить и съесть пополам.

— Звучит как-то уж очень безнадежно.

— Наверное, я просто боюсь этого разговора, — призналась Лера, всё так же задумчиво созерцая зимний пейзаж. — Боюсь, что после вчерашних откровений у нас с Костей будет… расхождение интересов. А ты знаешь моё мнение по этому поводу. Поэтому я с самого утра немного не в себе. И возможно ты прав: сарказм — это форма защиты от боли. Да и юмор, собственно, тоже. Лично мне это очень помогло сегодня утром не сойти с ума. Но я немного перестаралась в своих шутках… а я правда не хотела тебя обидеть, Ром. Тем более после всего того, что ты для меня сделал. Но, похоже, пришла пора собрать волю в кулак и отправиться в этот чёртов домик в горах. Чтобы спокойно поговорить и расставить всё по местам. Да и тебе,