Великие цивилизации Междуречья. Древняя Месопотамия: Царства Шумер, Аккад, Вавилония и Ассирия. 2700–100 гг. до н. э. - Жорж Ру

Подобно тому как дворец Мари свидетельствует, в какой обстановке жили месопотамские цари, таблички, найденные в различных его помещениях (наряду с письмами Хаммурапи, обнаруженными в других городах Междуречья), рассказывают, чем они занимались в повседневной жизни. Возможно, самым поразительным в этих письмах является тот интерес, который царь проявлял к тому, что происходило в его государстве. Правителям постоянно писали наместники, военачальники, послы, служившие при дворах других царей, чиновники всех рангов и мастей и даже простые смертные, сообщая им о том, что происходило в сферах их деятельности, и обращаясь за советом. Царь, в свою очередь, отдавал приказы, воодушевлял, порицал, наказывал своих подданных или просил их предоставить более подробные сведения. Гонцы, которых сопровождал эскорт, постоянно привозили во дворец и увозили из него огромное количество писем. Подавляющее большинство из них было посвящено военным и дипломатическим делам, правосудию и общественным работам. К примеру, Хаммурапи направлял в Ларсу, ставшую столицей южных областей его царства, сообщения, в которых выносил судебные решения, назначал чиновников, вызывал их к своему двору и приказывал выкапывать или расчищать каналы. Ясмах-Адад и Зимри-Лим тоже давали указания, связанные с переписью кочевников и мобилизацией войск, а также обменивались со своими царственными «братьями» подарками и идеями.

Однако, как нам станет понятно по нескольким примерам, отобранным случайно, в письмах говорилось и о более тривиальных вещах. Дочери Яхдун-Лима, которых держал в Мари в качестве заложниц узурпатор Ясмах-Адад, выросли. Шамши-Адад отправил своему сыну письмо, в котором предлагал отослать их к нему во дворец в Шубат-Энлиле, чтобы там их смогли обучить музыке. Колесницы, изготавливавшиеся в Мари, значительно превосходили по качеству те, что делали в Экаллатуме, и Ишме-Даган обратился к брату с просьбой прислать ему несколько колесниц, а также хороших плотников. В Терке появилась саранча, и наместник этого города отправил своему господину Зимри-Лиму корзины, полные этих насекомых. Царь, подобно современным арабам, обожал этот деликатес. Опять же в Терке человеку приснился странный пророческий сон, о котором стали много говорить в городе. Автор одного из писем отправил его пересказ царю, так как посчитал, что тому будет интересно узнать о содержании этого сна. Некий Якким-Адду, наместник Сагаратима, поймал льва, посадил его в деревянную клетку и отправил Зимри-Лиму. Недалеко от Мари было обнаружено изувеченное тело ребенка. Комендант дворца Бахди-Лим уверял царя, что тотчас же начнется расследование. Служанка, работавшая в царском дворце, бежала и направилась из Ашшура в Мари. Шамши-Адад попросил своего сына поймать ее и вернуть под охраной. Некая женщина, отправленная в ссылку в Нахур, неподалеку от Харрана, обратилась к Зимри-Лиму с просьбой: «Может ли мой господин написать, чтобы они вернули меня назад и чтобы я снова смогла увидеть лицо своего господина, по которому скучаю?» В таком простом прозаическом стиле написано огромное количество табличек, что заметно отличает их от помпезных царских надписей: «Моему господину скажи следующее: так говорит Х, твой слуга». Это тот редкий случай, когда мы действительно можем увидеть, как жили люди, понять их проблемы и разделить их тревоги. В то же время мы понимаем, насколько большое число людей в то далекое время умело писать, насколько многочисленны были писцы, насколько эффективно работала царская канцелярия, какими занятыми и ответственными были царь и его чиновники. Ничто не создает такого сильного ощущения путешествия назад во времени, как посещение царского дворца в Мари и просмотр содержимого его архивов.

Горожанин в своем доме

Нам осталось только рассказать о том, как жили почти 4000 лет назад простые месопотамские горожане – авелумы. Для этого нам нужно перенестись почти на тысячу километров вниз по течению Евфрата, направившись из Мари в величественный город Ур. Там также были найдены письменные источники, которые вкупе с руинами зданий могут дать нам всю необходимую информацию. Прекрасно сохранились более 8000 квадратных метров улиц и частных домов, раскопанных в 1930–1931 гг. сэром Леонардом Вулли. И даже сейчас, через много лет, несмотря на ветры и дожди, эти руины вызывают в воображении прошлое, причем с такой живостью, которую можно достичь только в Помпеях и Геркулануме.

Эти улицы, покрытые грязью зимой, пылью – летом, усеянные мусором, который выбрасывали из окон соседних домов и не собирали, тем не менее не теряют свою привлекательность. Они извиваются без всякого плана между компактными группами домов, от которых сейчас остались лишь пустые фасады без окон, иногда прорезанные небольшими дверными проемами. То тут, то там, однако, встречаются скопления лавок, образующие базар или стоящие среди домов, которые немного разнообразят строгий пейзаж. Подобно магазинам современных восточных суков, в них есть «выставочный зал», прекрасно видный и легкодоступный с улицы, и несколько задних помещений для хранения товаров. На беспорядочно расположенных, разноцветных и приятно пахнущих витринах выставлены на продажу еда, одежда, ковры, горшки, специи и благовония. В промежутках видны красное свечение печи в темной мастерской кузнеца, кирпичная стойка «кафе», где можно заказать и поесть из глиняных мисок лук, огурцы, жареную рыбу или вкуснейшее жареное мясо, порезанное на куски, или небольшая часовня, украшенная терракотовыми статуэтками, висящими по обе стороны от двери. На то, чтобы войти во двор, бросить гроздь фиников или муки на алтарь и обратиться к божеству, улыбающемуся из своей ниши, с короткой молитвой, нужно потратить всего несколько минут, но получить благодаря этому можно благословение, которое будет сопровождать верующего на протяжении долгого времени.

Движение на улицах не очень оживленное. Они слишком узкие для телег, и даже осел, везущий объемный груз, загородил бы значительную часть из них. Слуги, отправлявшиеся за покупкой, водоносы, разносчики избегали солнца и прятались от него в тени стен, но ранним утром или поздним вечером небольшие толпы собирались на перекрестках дорог вокруг писца или рассказчика, декламировавшего «Эпос о Гильгамеше», в то время как дважды или трижды в день стайки шумных детей наполняли улицы криками, направляясь в школу или возвращаясь из нее.

Открыв одну из дверей и войдя в дом, мы столкнемся с приятным сюрпризом, так как внутри будет гораздо прохладнее, уютнее и просторнее, чем казалось снаружи. Омыв ноги в небольшом холле, мы пройдем в центральный двор и увидим, что он вымощен, а в центре располагается водосток, не дающий воде залить двор во время сезона дождей. Со всех сторон нас окружают стены, покрытые штукатуркой и выбеленные, но мы знаем, что их верхняя часть сложена из кирпича-сырца, а нижняя – из обожженных кирпичей, осторожно уложенных и скрепленных глиняным раствором. Двор окружает галерея (шириной ок. 90 см), разделяющая здание на два этажа. На верхнем из них живут хозяин дома со своей семьей, а на нижнем – слуги и посетители. Мы легко узнаем кухню, мастерскую и хранилище, помещение для омовений и уборную, а также помещение, имеющееся в каждом восточном доме, – «диван», прямоугольную продолговатую комнату, где гости развлекались и проводили ночь. Меблировка дома, которая, конечно, не сохранилась, очевидно, состояла из нескольких столов, стульев, сундуков и кроватей. Также вокруг было множество ковров и подушек.