Женские тайны на кончике языка - 1 - Елена Светлова

Ольга и Артем долго беседовали после третьего тренинга и решили, что пока, до окончания тренинга, они будут вместе, потому что «до» трудилась Ольга, а теперь она убедила Артема попытаться проявить себя как мужчина, обрести уверенность в себе, в своей супруге, в своей семье и детях. Измена Артема – это попытка убежать от реальности. Артем согласился. Беседа была сложной и легкой одновременно, потому что Юля в последнем разговоре призналась, что у нее не единственный объект вожделения и желания, а разрушать семью она не намерена. Ольга появилась кстати. В семье Артему было хорошо и спокойно. На удивление ничто его не раздражало, и он сказал Ольге:

– Так странно: как будто мне сняли одну голову и вместо нее поставили другую. Я стал каким-то другим. У меня нет обиды, отрицания или переживания. Я абсолютно спокоен и рад, что ты вернулась домой.

– Мне кажется, – сказала Ольга, – нам надо поговорить, высказать друг другу все обиды и пойти дальше. Согласись, родной, нам есть что терять.

– Олечка, Владлен Петрович пожурил бы тебя и сказал: «Нам есть что сохранять». Да, я согласен. Я был чурбаном, но моя измена, твой отъезд, понимание того, что у тебя может быть другой мужчина, неделя без тебя, попытка найти тебя в другой женщине – это я потом понял, что искал тебя в Юлии, а вначале я считал, что мною движет привязанность и даже любовь к ней. Ты знаешь, когда я был с ней, такое впечатление, что я пытался усмотреть твои качества, твои действия, твои черты – ты представляешь, как я глуп? Потом меня вызвала мама, мы с ней долго говорили. Ты же знаешь, что мама может много мне сказать нелицеприятного в адрес отца, но произошло невероятное – она говорила со мной о другом, не обвиняла отца, не отрицала его действия. Первый раз за все время она искренне призналась в том, что была неправа, в том, что хотела бы сохранить семью, и раскаивается в содеянном. Впервые, Олечка, я слушал свою мать и чувствовал ее боль – боль разочарования не в нем, моем отце, а боль разочарования в ней самой как женщине. Она говорила мне, что сожалеет, и ее лицо было безутешно отчаянным, хотя раньше, когда мы были маленькими, кроме ненависти и отрицания в адрес отца она ничего не выражала. Я даже думал, что она его никогда не любила. Так вот, когда ты уехала, мать вызвала меня на разговор, и первой фразой ее был укор и отрицание меня как мужчины, который не оправдал ее надежды. «Ты мой сын, я вырастила вас троих одна», – и дальше шло описание трудностей и неудовлетворенности ее как женщины в том, что оценка ценностей мной и моими братьями далека от вложенного в нас. Красной нитью идет один укор – «вы такие, как ваш отец». Мы долго говорили, и я ушел от нее в состоянии отчаяния, но спустя некоторое время я понял и ощутил, что моя мать – великая женщина, сумевшая воспитать нас, понимать нас, дарить нам любовь, в то время как в ее сердце была незаживающая рана.

– Да, Артем, твоя мама стала для меня настоящим примером, как нельзя реагировать на поступки мужчин. Ты, вероятно, не знаешь, но Лидия Петровна частенько приезжала к нам с детьми на обед и рассказывала мне историю своей жизни. На тот момент я воспринимала это как попытку свекрови облегчить свое душевное состояние через монолог. Я просто слушала и старалась не вникать. Честно говоря, я больше жалела твоего отца и тебя, а мама – она в моих глазах была воплощением «железной леди». Когда в нашей семье случилась измена, я была в отчаянии и как ты думаешь, кто первый слушатель?

– Мама? – удивленно спросил Артем. – Она все знала и столько лет молчала?

– Да, я просила ее молчать. Лидия Петровна поддерживала меня как родная мать, повторяя одну фразу: «Олечка, доченька, это надо пережить, не теряй любовь, не отдавай Артема никому».

Артем ошарашено смотрел на Ольгу, на душе скребли кошки.

– Да ладно, родной, зачем все это переживать заново?

– Оля, я хочу все знать. Я так плохо думал о тебе, я считал, что ты… что тебе все равно, где я, с кем, что ты всегда играла в свою игру, сама принимала решения за нас. Я не чувствовал себя мужчиной, – вот почему главная моя претензия к тебе звучала так.

– Артем, мне тоже было очень больно; если бы ты знал истинное состояние моей души! А мне еще надо было воспитывать детей.

– Я могу просить прощения сотни тысяч раз, но что это даст? Время не вернуть.

– Вот именно, Артем, я не хочу ничего возвращать. Вспомни основное правило нашего тренинга – «здесь и сейчас». Пойдем вперед. Нам надо растить детей в счастье и радости.

– Да, дорогая, идем.

В семье Максима и Кати наметился скандал. Максим случайно заглянул в переписку супруги и увидел, что еще совсем недавно она общалась на сайте знакомств, и письма эти были более чем откровенными. От такой информации шла кругом голова, хотелось рвать и метать. Максим позвонил Кате и громким голосом сказал:

– Катя, я тебе не верю! Я такое тут раскопал! Ты переписывалась с иностранцами! И там такие откровенные сцены!

– Да, Максим, я практиковала на письме свои эротические фантазии, но это же нельзя назвать изменой, – спокойно ответила Катя.

– Не зна-а-аю, – протяжно сказал Максим. – У измены не одно лицо, их должно быть как минимум два.

– Я скоро приеду, и мы обо всем поговорим.

Чего ожидал Максим? Ему было горько и тяжело. Детский крик вырвал его из лап отчаянных рассуждений.

– Что случилось?

– Папа, я, кажется, сломал ногу!

– Этого еще не хватало!

Встреча супругов в травмопункте смягчила негатив. У малыша было всего лишь растяжение и ушиб. Дома Катя, ничего не объясняя, нежно обняла супруга и сказала:

– Любимый мой, не будешь же ты меня ревновать к чтению Камасутры?

– Конечно, нет.

– И не ревнуй к переписке. У нас так все хорошо, мы чувствуем любовь и наслаждаемся семейной жизнью. Давай продолжать в том же духе.

– Давай, – ответил объятиями Максим.

В семье Долговых внешне все выглядело гармонично, но Максим никак не мог успокоиться – сколько еще тайн скрыто в голове у его супруги? «Такое впечатление, что я ее совсем не знаю», – думал Максим. Катя словно почувствовала, что супруг ей не доверяет и начала разговор.

– Мой дорогой, я два года жила в отстранении от тебя и от твоего тела. Мне было очень больно осознавать никчемность и пустоту своей личности рядом с тобой.

– Почему никчемность? Ты же мать моих детей, ты моя жена.

– Именно никчемность. Мы жили, как бы совершая некие акты на поверхности. Если представить, то это пароходик, скользящий по водной глади, а все, что скрывает в себе толща воды, это – не для меня, это твой мир – скрытый, тайный, неподвластный мне.

– Да, Катя, но я ведь в твой скрытый мир никогда не пытался проникнуть.