Последний самурай - Хелен Девитт

Поганковые (к примеру, обычная чомга) охотятся на добычу под водой. В отличие от уток и прочих птиц, охотящихся на поверхности воды и обладающих полностью водоотталкивающим оперением, у поганок перья с внешней стороны на две трети промокаемы. Однако, как и уткам, на поверхности воды поганкам требуется плавучесть, а также теплоизоляция воздуха под густой перьевой мантией. Чтобы добиться подводной маневренности, необходимой для успешной поимки добычи, поганка увеличивает свою тяжесть примерно до тяжести воды, плотно прижимая перья к телу (на каждое перо приходится восемь мышц); частичная промокаемость способствует удалению большей части воздуха — остается лишь тонкий околокожный слой, обеспечивающий теплоизоляцию.

Приняв птичье тело за шар радиусом 5 см и допустив, что его тяжесть равна 1,1, мы найдем толщину Дг слоя воздуха в условиях ниже уровня моря, требуемую для достижения указанной тяжести тела.

А ты знал, что на каждое перо поганки приходится восемь мышц? спросила Сиб.

Нет, сказал я.

А что у них внешние две трети перьев промокаемы?

Нет, сказал я.

Я не стал отмечать вслух, что теперь об этом знают все в радиусе 10 метров. Я сказал, что, по-моему, к аэродинамике не готов, не потому, что считал, будто не готов к аэродинамике, а потому, что дешевые книжки в зале стоили £ 20.

Еще как готов, сказала Сиб, листая книжку. По именам математиков уже все понятно. Уравнение Бернулли — уравнение Эйлера — теорема Гаусса — Остроградского — я понятия не имею, что все это ТАКОЕ, но все строится вокруг математики, постньютоновское развитие матанализа, XVIII–XIX век. Что тут сложного? Смотри, есть приложение, образцы в природе, тут про колибри и аэродинамику полета насекомого.

Я сказал: Когда вышла?

1986, сказала Сибилла.

Тогда, сказал я, наверняка найдется у букинистов в «Скубе».

Разумно, сказала Сиб. Хочешь что-нибудь про преобразования Лапласа?

Нет.

А про преобразование Фурье? Не на день рождения, на день рождения я тебе все «Конспекты Шома» не добуду, а вообще? Тут говорится, что это важнейший математический инструмент современного машиностроения.

Нет.

Ну, посмотрим, может, в «Скубе» есть, сказала Сибилла, и, разумеется, открыв подарки, я обнаружил книжки по аэродинамике, преобразованию Фурье и преобразованиям Лапласа, а еще «Введение в древнеисландский» Гордона, «Сагу о Ньяле» на исландском и «пингвинье» издание, всякие другие ценные книжки за бесценок и новый скейтборд.

Мне хотелось все это сбросить со стола на пол и заорать. Я хотел одной простой вещи — у всех на свете она есть за здорово живешь, а у меня вместо нее преобразования Лапласа и аэродинамика полета насекомых. Я уже открыл было рот, но тут увидел, что Сиб перестала улыбаться, ладонью обхватила лоб, даже густая перьевая мантия не спасла ее от того, о чем она не желала думать. Я побоялся, что, если останусь, все равно что-нибудь скажу, и пошел кататься на скейтборде.

В общем, я узнал.

Когда я вернулся, Сибилла сказала, что сходит погуляет. Я уже видал у нее такое лицо. В «Скубе» мы наткнулись на подержанную «Историю еврейского народа в эпоху Иисуса Христа»[92], роскошный четырехтомник, исправленное и дополненное издание, вышло в начале 1980-х, всего £ 100 — потрясающе, драгоценность за бесценок. Мы продолжительно подискутировали: Сибилла говорила, что «История» мне просто необходима, а я говорил, что мы не можем этого себе позволить, а Сибилла говорила, что это блистательная научная работа, которая должна быть в каждом доме, а я говорил, что мы не можем этого себе позволить.

Я сказал: Ты ведь знаешь, что мы не можем себе позволить «Историю еврейского народа в эпоху Иисуса Христа». Сибилла сказала, что идет в «Грант и Катлер». Я сказал, что мы не можем себе позволить ходить в «Грант и Катлер», а Сибилла сказала, что я могу не ходить. В прошлый раз, когда Сибилла ходила в «Грант и Катлер» одна — я даже вспоминать не хочу, что было в прошлый раз, когда Сибилла ходила в «Грант и Катлер» одна. Я сказал, что, пожалуй, тоже пойду.

Ты прав, сказала она. Мы не можем себе позволить

и включила компьютер и с ногами забралась в кресло и так и сидела и не делала ничего

Я подумал: бред какой-то. Я подумал: Кому какое дело, что не так с лордом Лейтоном? Надо отсюда выбираться. Но я так и не выяснил, где она прячет конверт.

Надо было сделать что-нибудь, и я на велике сгонял в видеопрокат «Блокбастер» — может, найду чего. И в конце концов нашел.

Вернулся домой. Сибилла так и сидела в кресле. Я сказал: Я тебе кассету принес, и сунул кассету в видак, и включил.

Появились и исчезли угрозы насчет авторских прав.

Сибилла подскочила.

ООООЙ, сказала Сиб, Высокие Мужчины в Узких Джинсах!

Чего? сказал я.

Я СТО ЛЕТ этого не видела, сказала Сиб.

На коробке написано, что это вестерн по мотивам «Семи самураев», я подумал, тебе понравится.

ПОНРАВИТСЯ! сказала Сиб. Я его ОБОЖАЮ. Ты же ЗНАЕШЬ, как я люблю актерскую школу Тайрона Пауэра.

Отвезти назад? спросил я.

Но было поздно. Сиб примостилась на подлокотнике, напружинилась, как терьер на охоте за мячиком. Мячик летит, взлетает терьер; терьер ловит мячик, терьер лает как ненормальный, еще час терьер рычит, едва пытаешься отнять мячик, + скулит, если никто на него не смотрит. Едва началось кино, Сиб, исходя злорадством, запустила когти в какую-то деталь, из-за которой оно и рядом не стояло с «Семью самураями», и следующий час почти без пауз извергала комментарии потоком, прерываемым лишь диким хохотом при каждом появлении наймита из актерской школы Тайрона Пауэра + редкими паузами, в которых мне полагалось возражать, чтоб она поспорила еще. Может, в фильме были диалоги — если и были, я их не расслышал.

Бриннер начал вербовать людей.

Трудная задача, сказала Сибилла. Нелегко найти столько высоких мужчин в узких джинсах.

Ты когда-нибудь замолчишь? спросил я.

Прости, сказала она и замолчала.

Тебе ВООБЩЕ НИЧЕГО тут не нравится? спросил я.

Как ты мог подумать? сказала Сиб. Не ОДИН, а СЕМЬ высоких мужчин в узких джинсах это же просто ВЕЛИКОЛЕПНО.

Ладно, сказал я.

И все так просто, сразу видно, кто охотник за деньгами, потому что он пузатый.

Ладно, сказал я.

Злодей коротышка, сказала Сиб. Голодающие крестьяне толстые. Будь они высокие и худые, зритель бы запутался.