Третья капля магии - Лариса Лешкевич

происходит. Неужели его любовь столь хрупка, что способна разлететься на осколки при первом же неосторожном прикосновении к ней?

Дожидаясь Сайма, он сидел в душном зале, среди толпы людей, цедил вино и старался ни о чем не думать. В одиночестве ему становилось страшно, сильнее смерти он боялся мук совести и раскаяния. Он отчаянно пытался вызвать в своей душе образ Айны, но красивое ее лицо дробилось и исчезало, убегало прочь из его памяти. Лэми не знал, как ему вернуть прошлые желания и снова сделать Айну смыслом своей жизни.

— Но я удивлен твоей невозмутимости, — сказал Сайм, завершив свое повествование.

— Что изменится, если я начну метаться и сыпать проклятиями? — сдвинул плечами Лэми, — Айне это не поможет…

Стук в дверь прервал их разговор. Вошедшая служанка не спеша принялась расставлять на столе заказанные блюда, но Сайм нетерпеливым жестом дал ей понять, что лучше поторопиться. Думать о чувствах служанки у него не осталось ни сил, ни желания.

— Избранный ими путь опасен. Мерьята переживает за брата, а я — за сестру. Поэтому мы ходим создать охранницу и отправить по их следам… — сказал Сайм, вновь закрывая дверь.

— Это очень сильная магия! Хватит ли сил? — усомнился Лэми, приступая к завтраку, — Я же ничем не смогу помочь, потому что не связан с Айной ни страстью, ни кровью.

— Мы провели древний могущественный ритуал, — сказал Сайм, следуя его примеру, — но оно того стоило… Наша магия утроилась благодаря пролитой вместе крови…

Есть не хотелось, но обоим нужны были силы. От вино Сайм пока отказался, ему нужен был ясный и чистый разум, не замутненный хмелем.

Он посмотрел в окно, за которым уже стелилась легкая розовая вуаль рассвета.

— Мерьята скоро должна прийти… Я познакомлю вас.

— Нет, лучше я не стану теперь вам мешать… Пойду погуляю по городу, — сказал Лэми, стараясь скрыть от Сайма всполох смущения.

Вчерашняя пассия будет ждать его на рассвете в рощице, что за рыночной площадью. Лэми не мог пересилить себя, слишком сладкие сети оплели его душу прошедшей ночью. До этого ему приходилось сдерживать свои желания, чтобы ни словом ни взглядом не обидеть Айну, и лишь теперь смог он их безбоязненно отпустить на волю.

— Вечером отправимся в обратный путь. Мерьята с Иви впереди, а мы следом, так, чтобы Иви нас не заметила, — сказал Сайм, не выдавая того, что догадывается о причинах, зовущих Лэми обратно в город.

— Зачем нам Иви? — спросил Лэми.

— Она едва не стала заложницей чужой игры, — ответил Сайм, — я не хочу, чтобы она страдала или осталась ни с чем…

— Благородное решение…

Сайм встретил Мерьяту на пороге и повел к себе, замирая от любви и страсти. Но он осаживал себя — до поцелуев ли теперь?

Солнце вот-вот замрет в своей наивысшей точке, а лучшего времени для охранной магии и придумать нельзя.

Мерьята сбросила плащ и достала из поясной сумки несколько мешочков с травами.

Сайм любовался ее нежным, золотистым в лучах рассвета лицом, глаз не мог оторвать от ее шеи и атласных всполохов, играющих на ее темно-русых волосах, запах которых стал для него самым прекрасным ароматом в мире.

— Перестань! — ласково приказала Мерьята, — у нас еще будет время на все… А сейчас нужно думать о главном…

— Это безумие какое-то! До сих пор не могу осознать того, что нашел тебя, и что ты — моя!

— Твоя!

Мерьята подошла к нему и поцеловала так, что у Сайма колени задрожали.

— А теперь — за дело! — проговорила она голосом, не терпящим возражений.

Сайм убрал поднос с остатками еды на пол.

— Хорошо, что мать Иви травница, и в доме нашлось все необходимое! — тихо рассмеялась Мерьята, — иначе пришлось бы идти на рынок, и мы бы прозевали миг солнцестояния! Но… надо спешить..

Мерьята поставила на стол глубокую глиняную миску, что принесла с собой, высыпала туда травы, смешала их тонкой деревянной палочкой, добавила пепел из мешочка на поясе, горсть речного ила, несколько капель росы, собранной перед рассветом на листьях розового куста.

Прикрыв глаза, она неторопливо прочла заклинание, призванное оживлять родовых хранителей, и смесь в чаше тут же задымилась без огня, начала бурлить и кипеть.

Затем Мерьята протянула Сайму свой кинжал, на котором еще остались пятна, пролитой вчера крови.

Сайм срезал прядь ее волос и бросил их в кипящее зелье.

Мерьята забрала кинжал из рук Сайма, глубоко и быстро надрезала его, протянутую ей ладонь, пролила кровь в свое колдовское варево, от чего оно вспыхнуло золотисто-алым огнем.

Из летящего вверх дыма соткалась фигура женщины без лица с копной коротких волос. Медленной дымкой раскачивалась она в воздухе, но никакой жизни в ней не ощущалось.

— Что-то мешает! — воскликнула Мерьята, растерянно глядя на Сайма.

Сайм всмотрелся, вслушался и, словно издалека, вдруг услыхал монотонный голос матери, творящей древние заклинания.

— Моя мать уже призывала помощь, — сказал он, — и уже использовала магию рода! Я не в силах отозвать ее чары.

Мерьята понимала, что это означает. Она может наполнить охранницу лишь своей энергией, а ее недостаточно.

— Не за чем отпускать на волю безжизненную тень. Она просто соединится с облаками в небе и полетит вслед за ветром. Остается надеяться, что моя мать все сделала, как надо и…

Сайм запнулся. Он не осмелился сказать Мерьяте, что созданная матерью химера могла быть призвана для того, чтобы помочь только Айне, — и не важно какой ценой.

Но та и сама догадалась. Она вздрогнула и неловко задев рукой чашу, смахнула ее со стола. Зелье выплеснулось на пол и тут же обратилось прахом. Испарился, сгинул тот час и бесполезный призрак, а на его месте задымились жаркие лучи поднимающегося все выши и выше солнца. Мерьята заплакала.

— Нет, не плачь, — Сайм привлек ее к себе, целуя холодное, бледное лицо. Он готов был вырезать собственное сердце, только бы не видеть ее слез.

Глава 33

Ночью Ния занималась привычными делами: собирала травы и готовила заказанное зелье, но незадолго до рассвета ее начали мучить смутные расплывчатые предчувствия.

Когда тревога сделалась непреодолимой, Ния бросила недоваренное зелье, накрыла его черной плотной тканью с орнаментом, чтобы сила из трав не вышла и торопливо направилась в дом дочери.

Беспрепятственно пройдя во двор, Ния снова поворчала про себя, что ворота не охраняются, а слуги спят беззаботно…

Уж сколько раз дорекала она Иви, что нельзя так беспечно относится к собственной безопасности. Сетао, несомненно, спокойный и мирный город, она и сама иногда не запирает дверь,