Буря и натиск - Артем Тихомиров

– Не буду, – сказал Ворох.

– Что не будешь? – рявкнул лейтенант.

– Никаких мрачных пророчеств. Никаких сомнений.

Ржавый широко улыбнулся и выпустил воздух сквозь частокол зубов. В течение целой минуты он не опускал пистолета, но наконец его ярость потухла, оставив тлеющие угли. Лейтенант убрал оружие обратно в кобуру.

– В таком случае слушаем мою команду. Похороните Отвертку. Даю вам час, потом уходим. И кто-нибудь – приволоките сюда Крота и его подружку.

Лейтенант вышел на улицу, оставив гоблинов в напряженной тишине. Рядовой из Четвертой Горной, ставший свидетелем этой сцены, отбросил окурок.

– Хоть бы дождь пошел, что ли?

Сказочник поднял на него глаза. Только сейчас он заметил, как стало тихо в разгромленном городе. Ветер, правда, завывал в развалинах, и перекрикивались в отдалении горняки, но все равно – сержанту почудилось, что он оказался на кладбище.

– Не спим, парни, – сказал Сказочник. – У нас всех фиговое настроение. Мы победили, но потеряли собрата. Но подумайте, скольких ребят лишились наши корешки из Горной. Это война… Найдите для Отвертки хорошее место – за пределами города. Ворох, не стой столбом! Если так будешь и дальше, я сам тебя пристрелю где-нибудь в тихом уголке! Ворох, Хилый, Гробовщик! Работа ждет! Шершень, иди за мной – разговор есть!

Хилый первым вылез из своего угла и взялся за Отвертку; к нему присоединился Ворох, а только потом еле ворочающий ноги Гробовщик.

Никто ничего не говорил.

* * *

– Неважно выглядит, сержант, – сказал Шершень, разглядывая ногу Сказочника.

– Давай, костоправ, выкладывай как есть. Что там? Долго я еще протяну?

Санитар повел плечами.

– Если немедленно не сделать операцию, заражение пойдет дальше. А там лишитесь ноги.

– Так что это? Неужели Ресница провалил экзамен? Хреново сделал?

– Нет. Просто, скорее всего, в рану проникла не только грязь…

– Не тяни душу! – проворчал Сказочник.

Хотя они и отошли на приличное расстояние, спрятавшись в развалинах, но гоблин боялся, что кого-нибудь нелегкая сюда все-таки принесет.

– Некрофора, – сказал Шершень.

– Эта дрянь откуда?

– Поле боя… не знаю… я только санитар… костоправ. Вам надо спросить у Гробовщика.

– Проклятье…

– Некрофора, она не только в точках выброса Силы. В почве ее тоже может быть много. А в районе боевых действий это все равно, что столбняк. Это открыли недавно. И потом – почти все чары массового поражения конструируются с ее помощью, – сказал Шершень. – Поглядите на края раны. Кожа темнеет.

– И чем это грозит? Гангреной?

– Мумификацией. Видели когда-нибудь пораженного некрофорой?

– На картинках.

– Гоблин, человек, эльф, все равно, превращаются в мумию. Сопровождается это болями, нарастающей слабостью, высушкой тканей, дезориентацией. В конце концов наступает безумие. Но к тому времени пациент уже перестает быть самим собой и даже просто живым существом в нормальном понимании. Это скелет и плоть – давно омертвевшие…

– Живой мертвец? Зомби?

– Так называют их в простонародье. Но вы правы. Вы умираете, но как бы продолжаете жить. Что-то там связано с переходом в иное состояние бытия, с мраком, ужасом, с холодом, идущим из глубин льдистого Йотуна… Я не маг. А поражение некрофорой – это магия… Тех, кто превратился в ходячего мертвеца, могут успокоить лишь чары. Или огонь. Огонь предпочтительней, потому что только пламя способно уничтожить эту заразу.

Сказочник открыл флягу, отпил.

– Так сколько мне осталось?

– Не знаю, сержант. Операция могла бы спасти ногу. Иссечение пораженной плоти… здесь и здесь… Большое количество эликсиров для очистки крови. Магическая блокировка сознания… Могу, впрочем, и ошибаться…

– Вот повезло, – проворчал Сказочник. – Вот так повезло…

У него не было желания даже ругаться. Только усталость. Громадный ком усталости, который стремился придавить его к земле.

– Надо звать Гробовщика…

Сказочник улыбнулся. У гобломанта такое двусмысленное имя, что в такой ситуации оно звучит двусмысленней вдвойне.

– С ним я поговорю. А ты бы смог сделать операцию сам, Шершень?

Санитар почесал лоб.

– Не знаю. Никогда не делал. Я ведь и до фельдшера недотягиваю. К тому же… нет, один вряд ли.

– А если Гробовщик согласиться взять на себя чародейскую часть работы?

– Может быть, тогда. Хотя было бы лучше отправить вас немедленно в тыл, в госпиталь.

Сержант качнул большой тяжелой головой.

– Я ни разу там не был. Госпиталь – это для слабаков и симулянтов. Говорят, что среди наших зеленых таких раз два и обчелся. И если тебя не разорвало на кусочки, тебе нечего делать под сводами медицинской палатки…

– Это неверно, сержант. Поверьте. Там все по-другому, – сказал Шершень.

– Да шучу я. Но в госпиталь не отправлюсь. Может, я стал таким же фаталистом, как Гробовщик и Ворох. Пес его знает. Когда приходишь в Злоговар воевать, то знаешь, что должен посвящать этому каждую минуту.

– Да, нам говорили в учебном корпусе.

Шершень смотрел на Сказочника разноцветными глазами. Иногда сержанта так сильно тянуло на сантименты, что самому становилось тошно. Он слишком долго воюет – наверное, в этом все дело. Со временем тело покрывается каменными латами, но твое нутро размягчается. Стоит появиться небольшой щели в сплошном панцире, как мягкое и нежное мясо отзывается болью. Сказочник считал, что это недостойно бывалого вояки. Но что поделать со страхом смерти? Сейчас она смотрела на него разноцветными глазами Шершня – черным и серым. Она уже отмеряет длинной шерстяной нитью – точно богиня судьбы – его дни, часы и минуты. Скорее всего, госпиталь не поможет. Некрофора сожрет его с потрохами, превратит в мумию, в зловонное двигающееся месиво костей и гнилого мяса.

Позорный и бесславный конец для воина.

– Не думай, что я боюсь, брат, – сказал сержант. – Приказ и долг важнее. Я достаточно повоевал, чтобы понимать, где расставлять эти штуки… приоритеты, что ли. Меня интересует только одно: как долго я смогу быть полезным делу Реконкисты…

– Я не могу вам дать никаких сроков, – сказал Шершень. – Продолжайте делать то, что вам прописал Ресница. Сейчас я вам сделаю новую повязку. Вероятно, мазь и снадобья замедляют рост болезни. Но если Гробовщик согласится, я сделаю операцию.

– Ладно, костоправ… поживем – увидим… Делай повязку, только быстро. И кстати, никому ни слова.

Шершень вытащил из своей медицинской сумки целый ворох принадлежностей и начал лихо обрабатывать и забинтовывать рану. Еще он выдал Сказочнику болеутоляющую таблетку, после которой нога едва ли не чудесным образом стала как новенькая. Так что о своей проблеме сержант смог забыть по крайней мере на несколько часов.