Казаки. Между Гитлером и Сталиным - Петр Крикунов

Согласно этим цифрам получалось, что рабочий, занятый на тяжелых работах, получал в день чуть больше калорий, чем сидящая на диете современная женщина (1000–1200 калорий в день необходимо представительницам прекрасного пола, желающим похудеть). Если учесть, что многие из перечисленных продуктов распределялись среди рабочих лишь на бумаге, получалось, что большая часть населения, не имеющая возможности заниматься самоснабжением, постоянно голодала.

Даже в крайне предвзятой и ангажированной газете казаков-националистов «Казачий вестник» время от времени наряду с победными репортажами с оккупированных территорий публиковались статьи, в которых показывалась и негативная сторона «новой» жизни: «В первые дни торговля на Тереке начала только организовываться. Никто не знал ни цен, ни торговой политики, ни денег, ни товарных возможностей рынка. Люди приходили торговать поутру, приносили товар и вначале делали прогулку по базару для определения „курса торгового дня“. Однако так продолжалось недолго. Германскими властями было установлено соотношение стоимости между рейхсмарками и советскими деньгами (1 марка=10 рублей). Узаконено было обращение советских денежных знаков, и население призывалось к нормальной деятельности, к развертыванию свободной торговли. В последующие за этим дни и наличие продуктов и цены на базарах держались в приемлемых и благоприятных рамках… На Божий свет появились лица — юркие, алчные дельцы, для которых мутная вода — весь идеал, весь смысл их человеческой деятельности. Эти „рыцари наживы“ на горе других потащили с рынка по домам запасы муки, соли, подсолнечного масла, жиров и т. п. Начались какие-то закупки, переброски этих товаров с одного района в другой. Целое „мешочное паломничество“. Вошла в моду скупка подвоза у врат города и последующая затем перепродажа (скупленного оптом) на рынке со 100–150 % надбавкой… все это привело к немедленному вздутию цен и исчезновению ряда продуктов с базаров. С каждым днем в цифровую номенклатуру рыночных разговоров прибавлялись новые сотни рублей и дело доходило до 1000-ых цифр стоимости»[255].

Немецкая оккупационная политика на казачьих территориях постоянно менялась. С одной стороны, казакам разрешалось выбирать старост и атаманов, создавать небольшие отряды самообороны, а с другой — запретили распускать колхозы, строго наказали всех, кто сделал это самовольно, устанавливали малопригодные для нормального существования нормы снабжения продовольствием. В конечном итоге невнятная и нестабильная германская политика надоела даже тем, кто с радостью и надеждами на возвращение старого, еще дореволюционного уклада, встречал немецких «освободителей» летом 1942 года. Уже упоминавшийся А. Су- кало так объясняет изменение отношения казачьего населения к немцам: «Основной причиной разочарования явился, главным образом, отказ немцев в ликвидации колхозов… частые реквизиции у населения предметов первой необходимости… подрывавшие жизненный стандарт населения, усиливали недовольство. Наряду с этим забота о нуждах населения осуществлялась в крайне незначительном размере… Средние и высшие учебные заведения, под предлогом отсутствия свободных помещений, не функционировали. Незначительное количество арестов, произведенное по инициативе казачьей полиции, среди лиц, подозреваемых в сочувствии коммунизму, систематически, по тем или иным причинам, отменялись распоряжением немецкой комендатуры»[256].

Немецкая администрация ввела огромное количество самых разных налогов, которые буквально разоряли и без того нищие казачьи хозяйства. Сразу же после Нового года, 7 января 1943 г., для всех оккупированных казачьих территорий были установлены строго регламентированные нормы сдачи молока, выполнить которые было практически невозможно. «На основании указания Командования Областного сельскохозяйственного управления, — говорилось в приказе, — настоящим доводим до сведения всех держателей коров о нижеследующем: 1. Норма сдачи молока на 1-й квартал 1943 года (январь, февраль, март) Молочному комбинату устанавливается в количестве 100 литров в течение квартала. 2. При наличии второй коровы и больше — с каждой второй и последующей в 1-м квартале устанавливается норма сдачи по 150 литров»[257].

Крестьяне, не выполнявшие поставок, подвергались наказаниям в виде штрафов и конфискаций. Так, например, за невыполнение нормы сдачи молока полиция конфисковала коров как «немолочных». Чтобы не допустить сокращения поголовья скота, всем владельцам запрещался самостоятельный убой, специальными распоряжениями было запрещено продавать птицу, позже последовали запреты на продажу рогатого скота, свиней, муки и зерна. Таким образом, оккупационные власти стремились контролировать продовольственные ресурсы не только колхозов, но и личных хозяйств, лишая их владельцев права распоряжаться личным имуществом. Помимо обязательных поставок, оккупанты нередко прибегали к дополнительным реквизициям продовольствия и имущества крестьян.

Если бы дело касалось исключительно молока и прочих продуктов, это еще можно было стерпеть, но немцы заставляли платить за все, — даже счастливые обладатели «четвероногих друзей» вынуждены были раскошеливаться. К сентябрю 1942 года дворняжка стоила 50 рублей в месяц (примерно 5 рейхсмарок), а породистая собака в два раза дороже[258]. Кроме того, казаков сильно раздражали различного рода приказы и постановления, которые ущемляли их человеческое достоинство и природную гордость. В некоторых городах, например в Майкопе, для передвижения по городу было необходимо иметь на правом рукаве белую повязку с черной полосой посередине, при этом в город без особого разрешения можно было попасть исключительно до 19.00[259]. На всей территории Краснодарского края местные власти без оформления соответствующих документов запрещали ловить рыбу и рубить плодовые деревья. Населению строжайшим образом воспрещалась охота, а за самогоноварение налагался штраф в размере от 3 до 5 тысяч рублей. Но все же особое недовольство у казаков вызвал запрет немецких властей на роспуск колхозов. Тем более что многие из тех, кто проявил инициативу и самовольно распустил ненавистные образования, были строго наказаны: вплоть до порки, арестов и даже расстрелов.

Политика восточного министерства в аграрной области на оккупированных территориях была сложной и во многом непоследовательной. Так, в 1941 году в целях захвата богатого колхозного урожая немецкие оккупационные власти, несмотря на все свои обещания, полностью сохранили принцип коллективного труда и не предпринимали даже малейших попыток изменить существующий строй. Военные комендатуры повсеместно издавали приказы: «Уборку и обмолот хлебов производить существующим до сего времени порядком, т. е. коллективно»[260].