Тень твоей улыбки - Мэри Хиггинс Кларк

Питер смотрел, как Рот удаляется, потом почувствовал, как по его плечу постучали.

– Пошли, – отрывисто приказал конвоир.

В субботу вечером, перед тем как лечь спать, Моника заперла заднюю дверь на замок и закрыла на задвижку, а вдобавок придвинула стул под дверную ручку. До этого она говорила по телефону с друзьями, чтобы узнать об их системах сигнализации, после чего позвонила в одну фирму с просьбой немедленно установить у нее современную систему, включая видеокамеры в патио.

Предприняв все это, она понадеялась, что ей будет немного спокойней. В эту ночь ей снился отец. Из всех обрывков сновидений она запомнила тот, в котором была с ним в соборе Святого Патрика. Она проснулась с ощущением, что держит его за руку.

«Ценила ли я его по-настоящему? – спрашивала она себя, встав и начав варить кофе. – Оглядываясь назад, я начинаю понимать, как он любил маму. После ее смерти он не смотрел на других женщин, а ведь он был красивым мужчиной».

В тот год, когда мать сильно болела, Монике было десять лет. Ей не хотелось никуда идти и ничего не хотелось делать. Она думала только о том, чтобы сразу после школы пойти домой и быть с мамой. После того как мама умерла, отец заставил Монику участвовать в школьных делах. В тот первый год он часто привозил дочь в Нью-Йорк на выходные. Они ходили на спектакли и концерты, в музеи – все, что обычно делают туристы. «Но нам обоим так недоставало мамы…»

«Каким он был великолепным рассказчиком! – с улыбкой вспоминала Моника, решив, что съест вареное яйцо и тост из цельного пшеничного хлеба вместо английской булочки. – Когда на Рождество мы приходили к Рокфеллеровскому центру, он рассказывал мне о первой елке, поставленной там. Она была небольшой, потому что дело происходило во время депрессии, и рабочие, которые ее установили, были счастливы, что им дали работу. Он знал историю каждого места, в котором мы бывали…

Он любил историю, но не имел представления о своей родословной, о собственной истории. То, что я была так близка к разгадке тайны нашей семьи, заставило меня понять, насколько важно это было для него. “Папа, ты можешь быть незаконным сыном графа Виндзора. Что бы подумала на этот счет королева Елизавета?” – сказала я ему как-то. Я считала себя остроумной».

Если бы только Оливия Морроу прожила еще один день! Всего один день…

Пока варилось яйцо, Моника позвонила в больницу. Салли хорошо спала ночью. Температура была слегка повышенной. Кашляла она редко.

– Каждый день ей становится все лучше, доктор, – сообщила медсестра. – Но хочу сказать, что некоторые репортеры пытались подняться наверх, чтобы сфотографировать ее. К счастью, охрана не позволила.

– Слава богу! – с жаром сказала Моника. – У вас есть номер моего сотового. Звоните, если у Салли что-то изменится, а если каким-то репортерам удастся пробраться наверх, не подпускайте их близко к девочке.

Покачав головой, она положила яйцо в рюмку и поставила ее на тарелку с тостом. Из головы не выходили мысли об отце. «Сейчас утро субботы. Приезжая в Нью-Йорк на выходные, мы с папой всегда ходили на десятичасовую мессу в собор Святого Патрика, – вспоминала она. – После этого мы шли на ланч, а вечером он устраивал мне какой-нибудь сюрприз. Нам помогало то, что мы уезжали из дома и занимали себя разными вещами. Может быть, сходить на десятичасовую мессу в собор? Это поможет мне быть ближе к папе. Сейчас я нуждаюсь в этом чувстве».

Внезапно другая мысль мелькнула у нее в голове: интересно, что сегодня делают Райан и его девушка?

«Прекрати, – предостерегла себя Моника. – Составь себе планы на вечер». Вчерашний поход в кино сильно ее разочаровал. Что только находят критики в фильмах, лишенных всякого смысла? Может, стоит позвонить знакомым и, если они свободны, пригласить их на ужин. В последнее время она не готовила для гостей. Ей нравилось это делать, но последние несколько недель были какими-то сумасшедшими.

Тем не менее эта идея не вдохновила Монику.

«Все-таки схожу в собор Святого Патрика», – четверть часа спустя решила она, не спеша, с наслаждением допивая вторую чашку кофе и просматривая газеты.

В десять пятнадцать она вошла в собор и преклонила колени у скамьи с передней левой стороны от главного алтаря – это место всегда выбирал отец. «Вчера в это время я была в церкви Святого Винсента и слушала, как отец Данлэп превозносит Оливию Морроу, а потом говорит обо мне. Никто не смог мне помочь, и, наверное, никто не сможет. Я знаю, что именно пыталась вспомнить в связи с Салли, – вдруг догадалась она. – Как я сказала Сьюзен Гэннон, что Салли едва не умерла.

Салли выжила не благодаря чуду или молитве. Причина в том, что девушка, ее няня, сообразила вовремя привезти ее в больницу и что у нас были необходимые лекарства».

Хор пел: «И услышал я Твой призыв в ночи».

«Думаю, я ответила на множество призывов в ночи, – думала Моника. – Я была на слушании по поводу беатификации и свидетельствовала, что должно быть какое-то медицинское обоснование излечения Майкла О’Кифа. Просмотрев медицинскую карту, Райан сказал, что не сомневается в неизлечимости опухоли мозга Майкла. Райан нейрохирург. Я – нет, но я хороший педиатр. Я прекрасно понимаю, что никакие медицинские факты не объясняют исцеление Майкла. Сестра Кэтрин посвятила жизнь попечению о детях-инвалидах. Она открыла для них семь больниц. А я горжусь тем, что спасла Салли и помогла Карлосу справиться с лейкемией.

Я дала клятву, что свидетельствую по этому делу, исходя из своих возможностей и знаний. Неужели я упорствую в своей слепоте? Мне надо увидеть Майкла. Прошло уже три года. Нужно снова его увидеть».

Моника попыталась сосредоточиться на мессе, но мысли продолжали ускользать. О’Кифы переехали в Мамаронек из своей манхэттенской квартиры вскоре после того, как Майклу поставили диагноз «рак мозга». И только после его полного выздоровления они с триумфом привезли его к ней в кабинет…

– Идите с миром, месса окончена, – провозгласил архиепископ.

Когда Моника выходила из собора, хор пел: «С ликованьем прославляем Бога славы и любви»[15]. Она нащупала в сумке сотовый и набрала номер О’Кифов. Ответили после первого гудка.

– Говорит Моника Фаррел, – сказала она. – Это миссис О’Киф?

– Да, – ответил приветливый голос. – Приятно услышать вас, доктор.

– Спасибо, миссис О’Киф. Я звоню, потому что очень хочу повидать Майкла. Вы не возражаете, если я приеду к вам? Обещаю, что надолго не задержу вас.

– Замечательно. Мы весь день дома. Вы хотите приехать к вечеру?

– Да, сегодня вечером.

– Это имеет какое-то отношение к беатификации сестры Кэтрин?

– Да, самое прямое, – тихо произнесла Моника.

– Тогда приезжайте прямо сейчас. Вы за рулем?