1916. Война и мир - Дмитрий Миропольский

— А в чём проблема?

— В том, что этот червонец я уже истратил! Ну и что? Подумаешь! — Он кивнул на Маяковского. — Это твой знакомый? У него деньги есть?

— Деньги есть у меня, — сказал Бурлюк, — садись и угощайся. И познакомьтесь. Владимир Маяковский, футурист, гениальный поэт. Мы учимся вместе. А это…

— Мандельштам, — сказал молодой человек, в улыбке снова блеснув коронкой, и пожал руку Маяковскому. — Осип Мандельштам, очень приятно.

Тройная белокаменная арка Адмиралтейства — так же, как и пронзающий её широкий, не по-лондонски прямой и длинный бульвар — появилась лишь в прошлом году, когда создавали мемориал королевы Виктории перед Букингемским дворцом. Ради этого поступились крайней аллеей парка Сент-Джеймс, которая последние триста лет была самым модным столичным променадом. На её месте проложили Мэлл — парадный проезд ко дворцу.

Выйдя из Адмиралтейства в этот поздний час, можно было пройти под аркой к Трафальгарской площади, оттуда через авеню Нортумберлэнд или через Скотланд-Ярд вывернуть на набережную Темзы и развеяться прогулкой по ней вправо, до Вестминстерского моста, или влево, мимо вокзала Черинг-Кросс до моста Ватерлоо.

Но Уинстон Черчилль и Вернон Келл предпочли суматохе популярных мест Лондона — безлюдный и благочинный королевский квартал.

Часовые у выхода взяли карабины на караул. Капитан Келл чётко вскинул руку к козырьку военно-морской фуражки. Первый лорд Адмиралтейства коснулся пальцами полей светлого цилиндра. Уинстон Черчилль, командующий британскими адмиралами и эскадрами боевых кораблей, ходил в цивильном, но в душе оставался майором Оксфордширского полка королевских гусар.

Вместо того чтобы свернуть направо, к арке, они двинулись влево, мимо статуи знаменитого пирата Фрэнсиса Дрейка, которого возвели в рыцарское достоинство то ли за умение делиться награбленным с королевской казной, то ли за кругосветное путешествие. Черчилль попыхивал сигарой и бок о бок с Келлом неторопливо шёл по широкому тротуару, под шелестящими в темноте деревьями бульвара Мэлл.

— Ваше заявление о том, что для нас военно-морской флот необходим, а для Германии он в некотором роде роскошь, наделало у немцев много шума, — сказал Вернон.

— Ничего, пускай позлятся. — Уинстон выпустил густой клуб дыма. — Это стоило дешевле выстрела по какому-нибудь германскому эсминцу, зато какой эффект! Боюсь только, мои слова скоро останутся нашим единственным оружием. Чёрт возьми, рейхстаг принял военную программу, которая ставит под угрозу превосходство Британии на морях, а правительство этого упорно не понимает!

— Но вы же добились денег на перевод флота с угля на мазут…

— И горжусь этим! Корабли теперь маневрируют много лучше, работают надёжнее и к тому же ходят быстрее: цистерны с мазутом легче угольных трюмов.

— Пришла пора перебросить средиземноморскую эскадру в Северное море?

— Как в воду глядите! Мне всегда импонировало ваше умение осмысливать информацию в глобальном масштабе… Переброска эскадры несколько сдержит развитие германского флота.

Если внимание полиции обращено внутрь страны, на подданных, то разведка интересуется тем, что на уме у соседей. Без хорошо поставленной разведки любое государство чувствует себя неуютно.

Когда-то в Британии работали несколько разведывательных служб. Первую создало Министерство иностранных дел, а вслед за ним — Министерство по делам колоний и Министерство по делам Индии. Координации между службами не было, но несколько лет назад активность немецких шпионов стала настолько заметной, что премьер-министр настоятельно рекомендовал Комитету обороны это многообразие реформировать, создав при своём Иностранном департаменте Имперскую службу разведки и безопасности. Что и было сделано в октябре девятьсот девятого года.

К этому времени у британских союзников во Франции и России разведка считалась делом малопочтенным. Тамошние дворяне полагали недостойным себя — связываться с подкупом, шантажом, слежкой, кражами, вероломством… Капитан Вернон Келл, организатор и глава Бюро новой секретной службы, напротив, набирал себе в сотрудники исключительно джентльменов: создавал флёр благопристойности, шарма и работы в белых перчатках.

Помимо контрразведки в самой Британии, Имперская служба посредничала между Адмиралтейством, военным министерством и агентами за рубежом. Этим и объяснялась широчайшая осведомлённость Келла. С этим — помимо личных взаимоотношений — и было связано его особенно доверительное общение с первым лордом Адмиралтейства Уинстоном Черчиллем.

На поздней прогулке, покинув душный кабинет, они продолжали негромко обсуждать противников и союзников в близящейся войне. Слева тянулся уютный парк Сент-Джеймс; особняки по правую руку скрывали за неприметными фасадами роскошь самых знаменитых фамилий Соединённого Королевства — герцогов Мальборо, Кларенс, Ланкастеров…

— Несомненно, с началом войны в России произойдёт всплеск национализма, — сказал Вернон. — Немцы максимально используют его, чтобы выбить инородцев из русской армии и вообще отовсюду, где они играют заметную роль.

— Увы, да, — согласился Уинстон. — В этом смысле мы тоже не останемся в стороне. Скажем, отставки принца Баттенберга мне придётся добиваться любой ценой. И не потому, что он плохой адмирал — как раз адмирал он прекрасный, — а потому, что немец. Другое дело, что в России за немцев сошли бы и вы, и я.

— Всё это совсем некстати, — продолжал рассуждать Вернон. — Многие нужные нам в России люди неминуемо пострадают, так что у моего Бюро появятся сложности.

— Однако русские ослабят себя, и это хорошо. Нам ведь не нужен слишком сильный союзник, верно? — заметил Уинстон. — Главное, чтобы они оттянули на свой фронт как можно бóльшие силы Австрии и Германии, а потом держались как можно дольше. Пускай у них в Думе думают не о том, как поднять русский флаг над Константинополем и Босфором, а о том, как сохранить его над Киевом и Балтикой!

— Мы просчитываем сейчас способы влияния на Думу. В условиях пещерной демократии это не так сложно. Тем более, нам неожиданным образом помогают губернаторы.

— Каким же образом, интересно?

— Подробности лучше посмотреть в моих меморандумах для премьер-министра и Комитета обороны. А если коротко — например, губернатор Нижнего Новгорода Хвостов настойчиво предлагает коллегам проводить на выборах в Думу исключительно тех, кого они желают. Уверяет, что уже устранил в своей губернии всех оппозиционных кандидатов и наметил на их места людей, совершенно надёжных в политическом отношении. Теперь он просит у Коковцова финансирования, а у министра внутренних дел — разрешения использовать возможности губернского жандармского управления…

Манифестом семнадцатого октября тысяча девятьсот пятого года император даровал россиянам права и свободы. Он объявил о созыве Думы — и тут же появилась оппозиционная пресса, которая стала влиять на результаты думских выборов. Стало очевидным, что власти должны вкладывать деньги в прессу консервативную, провинциальную, чтобы как-то бороться с оппозицией в глубинке. Но применять для этой борьбы полицейский аппарат?!