Пираты Черных гор - Гарри Тертлдав

– Это ужасно!

– Да, Сосия и я тоже так думаем, – согласился Ланиус. Его голос звучал сухо.

Интересно, какое влияние имеет Лимоза на Петросуса? Если она действительно думает, что это ужасно, и если у нее действительно есть какое-то влияние... Но новоиспеченная родственница сказала:

– Мне жаль, но мой отец не прислушивается ко мне. Значит, она поняла намек Ланиуса. Это не удивило его.

Петросус был придворным долгие годы; почему бы и его дочь не могла видеть в том, что казалось замечанием, фактически просьбу к ней что-то сделать? Затем Лимоза добавила:

– Он даже не знал, что мы собираемся пожениться, узнал только после того, как священник провел церемонию.

– Неужели? – Ланиус не смог скрыть удивления – и недоверия.

Лимоза кивнула. И то же самое сделал Орталис. Ланиус мельком посмотрел на Сосию. Она выглядела такой же потрясенной, как и он. Если бы Лимоза спросила своего отца, хочет ли он, чтобы она вышла замуж за Орталиса, что бы он сказал тогда? А что каждый отец говорит, когда к ним подходят с такой вестью? Петросус, возможно, пожелал бы пожертвовать счастьем дочери ради собственного продвижения. Это бы не удивило Ланиуса... слишком сильно. «Или во мне говорит моя неприязнь к казначею? » – подумал Ланиус.

Сосия спросила:

– Что твой отец думает об этом сейчас?

– Ему бы лучше быть довольным! – рявкнул Орталис раньше, чем Лимоза успела ответить.

Она, казалось, была не против, чтобы за нее говорил муж. Это было интересно. «Появилось новое лицо, кого не плохо было бы разгадать», – подумал Ланиус. Манускрипты из архивов легче поддавались трактовке, чем живые люди. Даже загадочные котозьяны были более понятны.

Он поднял чашу с вином, приветствуя молодоженов.

– Я надеюсь, вы будете... очень счастливы вместе. Он едва не сказал: «Я надеюсь, вы будете счастливы так же, как Сосия и я». Учитывая удар, который нанесла его интрижка с Кристатой их счастью, это были не слишком верные слова, какими бы они могли быть немного раньше.

Орталис и Лимоза просияли. Они, должно быть, не заметили этой паузы. А Сосия заметила. Знала ли она, что он хотел сказать? Она разбиралась в нем лучше, чем кто-нибудь другой – кроме, пожалуй, ее отца. Ланиус не любил признаваться даже самому себе, что Грас умел проникать ему в мозги. Но он также не любил отрицать истину.

Он снова посмотрел на Орталиса и Лимозу. Готовы ли они были примириться с правдой? Приходила ли вообще эта мысль им в головы? Он сомневался в этом. «Тем хуже для них».

– Иди же! – велел Грас. Его лошадь устало тащилась, взбираясь на перевал, который связывал Аворнис с Черногорией. Грас наклонился вперед в седле и сжал брюхо животного коленями. – Поднимайся туда.

Лошадь пошла немного быстрее – не очень, но все-таки быстрее. Гирундо, ехавший рядом с королем, широко улыбнулся.

– Вы становитесь настоящим наездником, ваше величество.

– Давай, оскорбляй меня, – проговорил Грас – Если все пойдет так, как я хочу, скоро мне едва ли будет нужно взбираться на одно из этих несчастных животных.

Гирундо, казалось, не знал, как это понимать. Грас надеялся, что он не понял.

Король ехал вперед. Армия следовала за ним. Время от времени Грас оглядывался через плечо, чтобы посмотреть, не скачет ли с юга курьер. Пока никто не появился. Итак, либо черногорцы не атаковали аворнийское побережье, либо гарнизоны и речные галеры, а также новые морские корабли отбили их атаку. Грас надеялся, что так или иначе отсутствие гонца означало что-то одно из этих двух вещей.

На вершине перевала он еще раз оглянулся на свое королевство. Вот уж никогда не думал король, что поднимется так высоко! Яркая зелень недавно засеянных полей пшеницы, ячменя, ржи и овса контрастировала с более темными пятнами садов и лесов; тут и там над городами поднимались столбики дыма.

Постепенно легкая дымка скрыла восхитивший его пейзаж.

Когда он посмотрел вперед, картина была другая. Туман, поднимавшийся клубами со стороны Северного моря, словно окутывал Черногорию тайной. Но Грасу не было нужды видеть чужую страну, он и так знал, что ждет его впереди – беда. Если бы черногорцы не собирались нанести урон его королевству, ему не пришлось бы приходить сюда и смотреть сверху на их землю.

Потом король Грас посмотрел на своих спутников. Тут был принц Всеволод, как всегда угрюмый, окруженный горсткой слуг и друзей. Верил ли он, что Грас сможет восстановить его как властителя Нишеватца после двух лет изгнания? Грас надеялся, что это так; Всеволод мог бы оказаться полезным для Аворниса.

Птероклс, казалось, вообще не замечал Всеволода и его спутников в юбках. Он выглядел как человек, отправляющийся в бой, который не надеялся выиграть, – то есть казался достаточно смелым, но далеким от мыслей о победе. Вспоминая, что случилось с Птероклсом в Черногории пару лет назад, Грас думал, что не может осуждать его за это.

Птероклс также держался в стороне из-за своего плохого умения ездить верхом. Рядом с ним даже Грас был похож на кентавра. Волшебник сидел в седле так, словно никогда не слышал о езде верхом и не видел всадников до того, как вскарабкался на мула. Наблюдая за ним, Грас чувствовал раздражение и одновременно сострадание.

– Ты отлично справляешься! – крикнул король волшебнику. – Расслабься немного, и все будет хорошо.

Птероклс посмотрел на него, как будто собирался упасть в обморок.

– Если я расслаблюсь, то сразу же умру... ваше величество, – ответил он.

Грас не понял, говорил ли он о муле или о предстоящей дуэли с колдунами. Поразмыслив немного, он решил, что не хочет уточнять.

К удивлению Граса, черногорцы не пытались защищать Вараздин. Вместо этого, спасаясь бегством от наступающих аворнийцев, они вывели оттуда войска. Король оставил там небольшой гарнизон – такое количество солдат, чтобы быть уверенным, что черногорцы не смогут захватить форт, как только он отправится к Нишеватцу.

Он не слишком углубился в Черногорию, когда понял, что Аворнис остался позади. Небо и солнечный свет здесь были отнюдь не такими, как в его родном королевстве. Постоянно висевший над низинами туман делал солнечный свет бледным, а цвет неба серо-голубым. Проплывающие облака не имели четких очертаний; они казались дымкой, чего никогда не бывало в его стране, где ярко светило солнце, а небо сияло ослепительной голубизной.

Пейзаж тоже удивлял короля. Крыши из соломы заменили собой черепичные. Даже стога сена выглядели по-другому: на верхушках лежали куски холста, чтобы уберечь сено от дождя.

И Северное море нельзя было даже сравнивать с Азанийским. Серое и холодное, оно поразило Граса своей негостеприимностью. Он знал, что черногорцы думают по-другому. Для них это был лучший путь для торговли – и грабежа. Что ж, пускай они этим и занимаются.

Вместо того чтобы предложить бой за пределами Нишеватца, принц Василко, казалось, намеревался защищать город. Небольшое количество лучников тревожили наступающих аворнийцев: они стреляли из засады, затем либо прятались в укрытиях, либо пытались ускакать на быстрых лошадях. Черногорцы не вступали в открытый поединок. Это оскорбляло Всеволода.