Развороченная могила - Джоан Роулинг

помню, она тяжело переносила перепады папиного настроения и его непостоянство. Она также была не очень сильной. У нее с детства было какое-то заболевание сердца. Я помню ее очень пассивной.

— Вы с ней еще общаетесь? — спросила Робин.

Нив покачала головой. Ее глаза стали влажными.

— Я не видела ее с тех пор, как мы оставили ее на ферме Чепмен в 2002 году. Она осталась с нашей младшей сестрой. Собственно, это и было причиной того, что я сказала, что увижусь с вами, — сказала Нив. — Я просто хотела бы знать… Если вы случайно узнаете, что с ней случилось… Несколько лет назад я написала в церковь, пытаясь выяснить, где она, и получила в ответ письмо, в котором говорилось, что она уехала в 2003 году. Не знаю, правда ли это. Может быть, она не могла найти нас после того, как мы уехали, потому что папа забрал нас в Уитби, где мы никогда раньше не жили, и сменил нашу фамилию. Может быть, она не хотела нас искать, я не знаю, или, возможно, папа сказал ей держаться подальше. Я думаю, что после нашего отъезда он мог получить от нее весточку или из ВГЦ, потому что он получил несколько писем, которые его очень разозлили. Может быть, их пересылали с нашего старого адреса. В любом случае, он рвал их очень мелко, чтобы мы не могли их прочитать. Нам было запрещено упоминать о маме после того, как мы уехали с фермы Чепмен.

— Что заставило вашего отца забрать вас, вы знаете? — спросил Страйк.

— Я знаю только, что он говорил, когда вытаскивал нас оттуда. Была ночь. Нам пришлось перелезать через заборы. Мы все хотели, чтобы мама пошла с нами — мы умоляли папу позволить нам привести ее, и Мейв звала ее, а папа ударил ее. Он сказал нам, что мама — шлюха, — жалобно сказала Нив, — это было просто безумием, потому что в церкви женщины должны… Я имею в виду, что они делятся между всеми мужчинами. Но папа, должно быть, думал, что мама не присоединится ко всему этому, что просто… в это невозможно поверить, это действительно так, но это так типично для него. Он думал, что может присоединиться к церкви и иметь только те части, которые ему нравятся, а остальное оставить, что было идиотизмом: церковь полностью против брака. Все должны спать рядом. Судя по тому, что он потом говорил нашему дяде, он не верил, что Лин был его… Мне очень неприятно все это говорить, потому что, насколько я помню маму, она была довольно… ну, вы понимаете… чопорной. Я не думаю, что она хотела спать с кем-то, кроме папы. Все это так… так странно, — мрачно сказала Нив. — Невозможно объяснить людям, которые ничего не понимают в ВГЦ. Я обычно говорю людям, что моя мама умерла, когда мне было одиннадцать. Так проще.

— Мне очень жаль, — сказала Робин, которая действительно не могла придумать, что еще сказать.

— О, я в порядке, — сказала Нив, которая уже не выглядела такой молодой, а казалась гораздо старше своих лет. — По сравнению с Ойсином и Майв у меня все хорошо. Они так и не смогли преодолеть ВГЦ. Мейв постоянно ходит по врачам, постоянно берет больничный на работе, принимает кучу разных лекарств. Она переедает, она стала очень большой, и у нее никогда не было стабильных отношений. А Ойсин слишком много пьет. У него уже есть дети от двух разных девушек, а ему всего двадцать три года. Он работает на очень тяжелой работе, только чтобы заработать на выпивку. Я пыталась помочь, немного присматривать за ними обоими, потому что я единственная, кто прошел через все это вроде как целой и невредимой, и я всегда чувствовала себя виноватой за это. Они оба злятся на меня. “У тебя все в порядке, ты вышла замуж за богатого старика”. Но я справлялась с этим лучше с того самого момента, как мы вышли. Я помнила нашу доцерковную жизнь, поэтому перемены не были для меня таким уж шоком. В школе я догоняла быстрее, чем другие двое, и мама была рядом дольше… Но по сей день я терпеть не могу Дэвида Боуи. В ВГЦ постоянно крутили “Героев”, чтобы завести людей. Даже не обязательно эту песню. Просто звук его голоса… Когда Боуи умер, и по радио без остановки крутили его музыку, я это ненавидела….

— Нет ли у вас случайно фотографий вашей матери? спросил Страйк.

— Да, но они очень старые.

— Неважно. Мы сейчас просто пытаемся привязать имена к лицам.

— Они наверху, — сказала Нив. — Мне…?

— Если вы не возражаете, — сказал Страйк.

Нив вышла из кухни. Страйк угостился печеньем.

— Чертовски вкусно, — сказал он с полным ртом шоколадной крошки

— Не давай ему шоколад, — сказала Робин, когда пес Бэзил положил передние лапы на ногу Страйка. — Шоколад реально вреден для собак.

— Она говорит, что тебе нельзя, — сказал Страйк фокс-терьеру, запихивая в рот остатки печенья. — Это не мое решение.

Они услышали возвращающиеся шаги Нив, и она появилась снова.

— Это мама, — сказала она, передавая Страйку выцветший полароид.

По его мнению, фотография была сделана в начале девяностых годов. На него смотрела светловолосая Дейрдре Доэрти в очках с квадратной оправой.

— Спасибо, — сказал Страйк, делая пометку. — Вы не будете против, если я сфотографирую это? Я не буду брать оригинал.

Нив кивнула, и Страйк сделал снимок на свой мобильный телефон.

— Значит, вы пробыли на ферме Чепмена три года? — спросил Страйк у Нив.

— Верно, но я этого не знала, пока мы не вышли, потому что там нет ни часов, ни календарей.

— Правда? — сказала Робин, думая о своих вечерних встречах по четвергам с пластиковым камнем.

— Да, и они никогда не праздновали дни рождения или что-то в этом роде. Я помню, как я шла по лесу и думала: “Сегодня может быть мой день рождения. А я не знаю.” Но люди, управляющие этим местом, должны были знать даты нашего рождения, потому что определенные вещи происходили, когда вы достигали разного возраста.

— Какие вещи? — спросил Страйк.

— До девяти лет вы спали в смешанном общежитии. Потом вы переходили в однополое общежитие, и вам приходилось начать вести дневник, который должны были читать церковные старейшины. Естественно, ты не говорил, что думаешь на самом деле. Вскоре я поняла, что если напишу только то, чему научилась, и то, что мне понравилось, то все будет в порядке. Сегодня я узнала больше о том, что такое ложное “я”, — сказала