Молитвослов на современном русском языке - Тимрот

своим на землю, и поклонился и сказал ему: что господин мой скажет рабу своему? 15 Вождь воинства Господня сказал Иисусу: сними обувь твою с ног твоих, ибо место, на котором ты стоишь, свято. Иисус так и сделал. (Нав. 5:13–15)

502

10 Так, говорю вам, бывает радость у Ангелов Божиих и об одном грешнике кающемся. (Лук.15:10)

503

Каноны: первый – Св. Космы Маиумского, глас 1, и второй – Св. Иоанна Дамаскина, глас 1.

В каноне св. Козьмы господствует мысль, что Христос, вочеловечившись, пребывает, как и был, Богом. Проникнутый этим событием, писатель канона с восторгом и благоговением прославляет сошедшего на землю Богочеловека, приписывая Ему имена, свойства и действия, которые усвоены Ему древними Пророками. Вдохновенный писатель возбуждает и других к радости и достойной встрече новорождённого Царя славы, начиная канон словами св. Григория Богослова: «Христос рождается, славите» (из проповеди св. Григория Богослова Рождество), и в конце канона повторяя слова св. Златоуста: «Таинство странное вижу и преславное».

Святой Иоанн Дамаскин в своём каноне изображает те спасительные действия, которые произошли для рода человеческого от явления Сына Божия во плоти, ясно раскрытые в Новозаветных книгах.

Епископ Александр (Милеант)

504

Рождественскую катавасию составляют ирмосы канона преподобного Космы Маюмского. На его сочинение автора вдохновила праздничная проповедь святителя Григория Богослова – «Слово на Богоявление, или на Рождество Спасителя» (до начала V в. события Рождества и Крещения Христова в христианской Церкви составляли один праздник Богоявления). Поэтическое начало этого Слова и стало ирмосом первой песни канона.

505

Песнь третья – это гимн Анны, матери пророка Самуила (см. 1 Цар. 2: 1–10) Анна, мать пророка Самуила, последнего из судей Израилевых, благодарила Бога за разрешение своего неплодства: «Утвердися сердце моё в Господе». Её песнь – символическое выражение молитвы всей Церкви, прежде неплодной, а ныне веселящейся о многих святых чадах Своих, или каждой души христианской, просящей себе утверждения в Господе.

В ирмосе Космы Маюмского представлен центральный образ этого гимна – рог (в тексте «достоинство»), древний библейский символ могущества, силы, достоинства.

506

7 И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душою живою. (Быт.2:7)

507

и родила Сына своего Первенца, и спеленала Его, и положила Его в ясли, потому что не было им места в гостинице.

(Лук.2:7)

508

Пророчество Аввакума о Богородице как о Горе Божией, осенённой благодатью свыше (см. Авв. 3: 2–19), воплощено в поэтике ирмоса четвёртой песни (Иессей – отец царя Давида, прародителя Богородицы).

509

36 И сказал Гедеон Богу: если Ты спасёшь Израиля рукою моею, как говорил Ты,

37 то вот, я расстелю [здесь] на гумне стриженую шерсть: если роса будет только на шерсти, а на всей земле сухо, то буду знать, что спасёшь рукою моею Израиля, как говорил Ты.

38 Так и сделалось: на другой день, встав рано, он стал выжимать шерсть и выжал из шерсти росы целую чашу воды.

(Суд.6:36–38 и далее)

510

По учению Церкви, послание к падшему человечеству Христа-Спасителя, примиряющего грешного человека со Святым Богом, было предопределено на предвечном (состоявшемся ещё до начала бытия мира) Совете Святой Троицы. Именно поэтому в пророчестве Исаии Христос назван Членом Совета и Начальником примирения (см. Ис. 9: 6).

Пятый библейский гимн взят из той же книги Исаии (см. 26: 9–20), в которой пророк из глубины ночного мрака (символ человеческого мира зла и греха) приветствует грядущий рассвет как образ пришествия Христа, дающего людям мир с их Создателем и свет познания истинного Бога Отца.

511

Замечательный пример тропаря-метафоры представляет ирмос шестой песни в его поэтической интерпретации шестого библейского гимна – молитвы пророка Ионы (см. Ион. 2: 3–10).

Его проповедь после ужасов смерти была так убедительна, что ниневитяне все сразу покаялись и Бог их пощадил.

Как пророк чудесным образом избежал смерти, на три дня оказавшись в брюхе кита, так и Сын Божий Иисус, родившись от Девы Марии, непостижимо сохранил Её девство.

512

Поэтика ирмосов седьмой и восьмой песней канона обращается к библейским образам трёх еврейских отроков – Анании, Азарии и Михаилу, друзьям пророка Даниила, которые были брошены в огонь вавилонским царём Навуходоносором за отказ поклониться идолу, но сохранены архангелом Михаилом и вышли невредимыми. Своей непреклонной верой в Бога они обратили жар пламени раскалённой печи в прохладу росы (см. Дан. 3: 26–88).

513

Лук.2:14

514

Тропарь ирмоса восьмой песни – также метафора. Он прославляет Бога, чудесно сохранившего Марию, благодаря её чистоте, от опаления огнём божественной природы Её Сына так же, как прежде сохранил трёх юношей в бушующем огне.

515

5 И начал Товия говорить: благословен Ты, Боже отцов наших, и благословенно имя Твоё святое и славное вовеки! Да благословляют Тебя небеса и все творения Твои! (Тов.8:5)

516

Ирмос девятой песни передаёт восхищение песнописца от созерцания дивной мистерии – явления Неба на земле при рождении Спасителя.

517

Этот же канон читается перед Пасхальным крестным ходом

Согласно Триоди, этот полный (без второй песни) канон – составной: песни с 6‑й по 9‑ю принадлежат перу прп. Косьмы Маюмского, Ирмосы 1‑й, 3‑й, 4‑й и 5‑й песней – инокине Кассии (Кассия Константинопольская – единственная женщина, чьи произведения используются в православном богослужении. 805–867), тропари 1‑й, 3‑й, 4‑й и 5‑й песней – Марку, епископу Идрунтскому (Отрантскому).

518

Исход 13–15 гл.

519

2 Нет [столь] святого, как Господь; ибо нет другого, кроме Тебя; и нет твердыни, как Бог наш. (1Цар.2:2)

520

Авв. 2 гл.

521

Ис. 26:19