Сага о халруджи - Вера Александровна Петрук

Регарди зашел в барак последним. В нос ударило зловоние немытых тел, мочи и старых тростниковых циновок, на которых спали рабочие. Тонкие подстилки теснились вдоль стен, примыкая друг к другу почти вплотную и оставляя один узкий проход посередине. Очевидно, с жильем в новом городе было пока не очень хорошо. Старший указал на семь свободных циновок у двери, где должны были расположиться новички. Люди, которые прибыли с Арлингом, бросились занимать лучшие места, но Регарди не спешил. Он знал, что из всех мест в бараке по правилам, универсальным для человеческих общежитий, им достались самые худшие. Кусок вонючей ткани, прикрывающий вход, свободно пропускал и дневной жар, и ночной холод. Преимущество свежего воздуха, проникающего из двери, уничтожалось ведром для отходов и мочи, которое стояло у входа снаружи.

— Располагайтесь, — великодушно предложил Косур. — Работать начнете завтра, а пока осмотритесь. Сходите в город, прогуляйтесь к «Песочному Королю», пропустите рюмочку моханы. Когда я говорю рюмочку, я имею в виду одну стопку. Не две или три и, тем более, не бутылку. Здесь с этим строго. На работу выходим рано, в семь утра, заканчиваем в восемь. В полдень перерыв на полчаса, кормежка наша. Утром и вечером кормитесь сами. За лопату и кирку отвечаете головой. Раз в неделю вам платят пять султанов. Если есть желающие работать в ночную смену, подойдите ко мне, как раз новая бригада собирается.

Речь Косура не вязалась с его обликом. Он говорил слишком грамотно для рабочего, и Регарди задумался о том, чем кучеяр занимался до того, как война сделала его старшим над работягами восьмого барака. Новички зашевелились. Кто-то проворчал, что платить могли бы и больше, но большинство молчало. Плата за тяжелый труд под солнцем действительно была небольшой, но, когда все города в округе были разорены, а кормить семьи было чем-то нужно, пять султанов в неделю были шансом на выживание.

Предложение Косура пройтись по Сикта-Иату пришлось Регарди по душе. В бараке его ничего не держало, а в городе у него было дело. Арлинг хотел найти Сейфуллаха.

Сакийя шумела достаточно громко, чтобы служить ориентиром, а других водоподъемных установок поблизости не было. Решив, что не заблудится, если будет придерживаться звука льющейся воды, Регарди зашагал туда, где слышался гул толпы.

Чтобы не налететь на какого-нибудь работягу или торговца, приходилось прижиматься к домам и строительным площадкам. Последних в городе было много. Купцов выдавала манера речи — одновременно властная и уступчивая, готовая торговаться и во всем искать выгоду. Они толкались, ведя за собой верблюдов, или требовали уступить дорогу, вальяжно раскинувшись на носилках, которые тащили крепкие слуги. Караван Ремара Сепата был не единственным, прибывшим в тот день в Сикта-Иат. Обилие груженых телег и повозок, скота, навьюченных дромадеров, погонщиков, носильщиков и грузчиков подсказывало, что город провожал или встречал еще несколько караванов, которые лишь усиливали царившую сутолоку. Где-то раздавались крики плакальщиц, и Арлинг понял, что какой-то крупный купец покидал Сикта-Иат. Нанять плакальщиц, чтобы соблюсти старую примету, было не по карману среднему торговцу и в мирные времена, а теперь купец, наверное, должен был выложить целое состояние, чтоб проводить себя и свой караван по традиции. Хотя, что Арлинг знал о труде плакальщиков? Может, как раз война привела к тому, что людей этой профессии стало слишком много?

По дороге Арлингу встретились несколько драганов. Все они были матросами с арвакских судов — ругались на жару, шумно торговались с керхами и много пили. Их терпели, продавали им в три дорога и отпускали презрительные шутки за спинами. За время войны отношение к драганам должно было сильно ухудшиться, и Регарди решил не привлекать к себе внимание.

Перешагивая через канавы и рытвины, вдыхая знакомые запахи песка, прислушиваясь к хриплому голосу города, Он не мог вызвать в себе чувство ностальгии и тоски по родному месту. Ему не нравился Сикта-Иат, хотя Балидет находился не так уж далеко от долины, где возводилась будущая столица свободной Сикелии.

Из слов Ремара Сепата, Арлинг понял, что административная часть города находилась где-то на Первой Улице. Вероятно, там и должен был жить будущий правитель Сикта-Иата Сейфуллах Аджухам. Главную улицу города Регарди нашел легко. Там была самая широкая проезжая часть, по которой громыхали груженые телеги и повозки. Для пешеходов заботливо выложили первый каменный тротуар. И первый фонтан, вернее его подобие, обдавал путников, торговцев и горожан теплыми брызгами. Под палящими лучами сикелийского солнца вода нагревалась с невероятной скоростью.

За монету мальчишка, играющий в пыли, сразу указал ему на дом Сейфуллаха. С трудом протолкавшись сквозь толпу рабочих и поток навьюченных верблюдов, Арлинг приблизился к глинобитному сооружению, который ничем, на его слепой взгляд, не отличался от остальных. Дом был нежилым, и более того — не достроенным. Путь преграждала яма для перемешивания глины, а чуть поодаль копошился рабочий, который издавал странные звуки. По его кряхтению и сиплому дыханию Регарди догадался, что кучеяр был немолодым, однако настораживал другой источник звуков — сочный, ритмичный, шлепающий. Словно, яблоки о твердые камни разбивали. Звуки раздавались от старика.

Арлинг подошел ближе и, наконец, понял. Он вспомнил, что такие же звуки слышались по всему городу, став фоном, на который он перестал обращать внимание. Рабочий зачерпывал ком глины, перемешанной с соломой из тележки, и с силой бросал в деревянные ящики, которые устилали всю площадку перед домом Сейфуллаха. Арлинг едва не споткнулся о такой настил перед своим бараком и теперь знал, что он состоял из пересекающихся деревянных балок, пространство между которыми было заполнено сохнущей глиной.

— Что ты делаешь, почтенный? — не удержался от вопроса Арлинг, и тут же отругал себя за поспешность. Гораздо важнее было спросить, где сейчас жил Аджухам, если его будущий дворец только строился.

Старик распрямился и, обтерев испачканные глиной руки о штаны, уставился на Арлинга. Солнце светило на Регарди, и рабочему было хорошо видно, что к нему обращался драган, да еще и слепой. Однако он оказался не из суеверных и, похоже, не испытывал неприязни к врагам всех кучеяров. Кивнув в ответ на запоздалое приветствие Арлинга, старый рабочий произнес, растягивая слова:

— Кирпичи. Я их уже давно делаю. Как мамка от сиськи отняла, так и делаю. Сначала из песка куличи лепил, а теперь вот из навоза и глины. Я гляжу, ты слепой?

В голосе старика не было и тени насмешки — простое уточнение, в ответ на которое Регарди вежливо поклонился и кивнул.

— Понятно, — протянул дед. — Ну, тогда я тебе расскажу, а ты слушай, раз видеть не можешь. Вот там — яма. Ты ее удачно обошел, и хорошо, что не свалился. Там