Там, где нас нет - Альвин Де Лорени

Стихшая было музыка усилилась и сейчас звучала в голове каждого из более чем ста пятидесяти присутствующих в аудитории студиозусов. Наконец, трек кончился и все выдохнули. Некоторые с облегчением.

— Viri, compositionem audistis quam propter studia mea in Schola pro hoc anno complenda acturus sum. Et cum omnes vos, sicut ego, militiae subiactatis sitis, hoc carmen instar marchae sonat. Mox, concentus in Concilio Urbis habebitur, cuius ordinator ego sum, et vobis, domini, haec sola occasio est legaliter et, quod potissimum est, gratis ad eum accedendi. Proinde, tibi, facultatem elementorum, propono ut eam discas et in concentu peragas… (Господа, вы прослушали композицию предполагаемую мной к исполнению по причине окончания обучения в Схоле выпуска этого года. А поскольку, вы все, как, собственно и я, являетесь военнообязанными то, песня эта звучит как марш. В ближайшее время в Совете города состоится концерт, устроителем которого являюсь я и для вас, господа, это единственная возможность легально и, самое главное, бесплатно побывать на нём. Соответственно, я предлагаю вам, факультету стихий, разучить её и исполнить на концерте…)

Аудитория затихла. Разнонаправленные эмоции захватили её. Окинув взглядом столы за которыми сидели студиозусы, нашёл Эрнста Орлерна. Постригся. Прекратил эпатировать окружающих своей причёской. Приятно, что кто-то взялся за ум.

На днях его отец прибыл лично ко мне и с поклонами и затаённым страхом презентовал всю сумму выданных мной ему денег и с процентами сверху. За два прошедших месяца набежало четыре процента, а с тысячи это сорок талеров. Поистине, не знаешь, где найдёшь, где потеряешь! Семейство Орлернов поднапряглось, заложило, что можно и что нельзя и Гуго взял кредит в банке. Под четыре процента годовых. И заискивающе кланяясь, подрядчик просил меня принять деньги. А я ведь мог и не согласиться. Ладно. В который раз убеждаюсь, что я благостен и все поступки мои прòнизаны человеколюбием. Ведь так?… Возражений традиционно ни у кого нет.

На договоре в присутствии приехавшего с Гуго нотара сделана запись о погашении долга, деньги пересчитаны и выдохнувший с облегчением старший Орлерн поскорее отбыл из дома страшного оме, в душе продолжая клясть своего непутёвого сынка.

— Ita. Quaeso, loquere (Итак. Прошу высказываться), — побуждаю я студиозусов к действию.

Снова тишина.

Хорошо же! Зайдём с другой сторòны.

— Estne quisquam qui propositioni meae obstat? (Есть кто-то, кто возражает против моего предложения?)

Снова тихо.

Отлично!

Прошёлся перед доской из конца в конец. Задумчиво выдал:

— Bene igitur, domini. Responsione tua unanimi consensu ad petitionem magistri/magistrae tuae gaudeo. Et dicam sincere — gaudeo. Cras exercitationes incipiemus. Hic quoque. Post sextum par. O non, ignosce, oblitus sum! Post crucem, quam nunc quotidie post sextum par habes. Domini Heydrich et Kaltenbrunner in suo campo periti egregii sunt. (Что же, господа. Я удовлетворён вашим единодушным откликом на просьбу вашего преподавателя. И откровенно скажу — рад. Репетиции начнём завтра. Здесь же. После шестой пары. А нет, извините, запамятовал! После кросса, который у вас теперь ежедневно после шестой пары. Господа Гейдрих и Кальтенбруннер прекрасные специалисты своего дела.)

Мысленно потираю руки.

Что ж. Я стервозен со стихийниками. И сильно. Но ничего с собой не могу поделать. Как только вижу эти высокомерные рожи…

Почему-то к артефакторам-трудяжкам, не говоря уж о целителях, у меня такого отношения нет. А ведь это неправильно. Я, преподавая эту проклятущую демонологию, совершенно субъективен к стихийникам. А именно они примут на себя основной удар, если начнётся война с демонами. И сколько их выживет?

Сытое после поглощения Майна фон Клина тело довольно своим текущим существованием и не хочет показывать мне ближайшие судьбы студиозусов-выпускников стихийного факультета.

Да, вопрос репетиции надо утрясти с десятником стихийного факультета. Всё-таки это его люди. А потом к ректору Схолы. На сегодня назначено совещание по причине необъяснимого исчезновения начальника SS. Его нет уже три дня. Пока он признан безвестно отсутствующим. Возбуждено дело. И не в отделе дознания, а сразу во втором главном управлении — в контрразведке. Пропажа такой личности никак не может быть обычным уголовным делом. Даже если он по пьянке блевотиной захлебнулся.

Никаких следов убийства ни в кабинете, ни в спальне не нашли. Во вскрытой тайной комнате тоже. Начали опрашивать всех, кто его видел в последний раз. Сопоставлять показания. Подробно интересоваться жизнью Майна фон Клина. После первых же допросов полезло всякое. Были опрошены родственники всех его любовников. Нашли оме-целителя, который, под угрозой расправы над своими родными, периодически избавлял тело главы секретной службы Лирнесса от следов развлечений с любовниками. Оказывается, отец этого целителя содержался в лечебнице для психически больных — тот самый больной в клетке рядом с альфой-пауком. Наискосок от той, в которой закрывали Вивиана. Безнадёжный больной, даже не говорящий, а только укающий. Единственного несчастного сына, вынужденного держать язык за зубами омегу-целителя, к давно овдовевшему отцу не допускали, а тот, попавший туда здоровым и лишившийся разума в лечебнице, фактически растением доживал в ней свой век.

Тут же на совещании решили вопрос о поголовных опросах всех сотрудников SS. Начальник второго главного управления докладывал версии исчезновения Майна фон Клина. Основных было две — убийство, тут были варианты: или кто-то из родичей ликвидированных любовников решил отомстить, или рука заграничных конкурентов, вторая версия — побег или похищение. В пользу этой версии говорило то, что деньги Майна фон Клина и не только личные, пропали (а это я пошарил в закромах SS, часть которых хранилась как в личном сейфе, так и в паре тайников, выгребя не только три сотни талеров лично принадлежащих ему, но и ещё запустил руки в так называемый рептильный фонд — там нашлось более восьмисот талеров). Изучая бумаги своего начальника и кропотливо отслеживая каждый его шаг, контрразведчики нашли зацепки, позволяющие прийти к выводам, что у него имелись неформальные контакты с пиратской республикой (вот, оказывается, о чём он намекал, когда говорил о трёх кораблях и пятидесяти погибших искусниках).

Я появился на совещании как-бы невзначай, типа, зашёл по своим делам. Повод у меня есть — предстоящий концерт. Правда, это не вопрос ректора. Но немного внушения, и вот уже оме Ульрих совершенно случайно заглянул к нему, послушал новости о произошедшем и совершенно случайно предложил назначить начальником SS главу Совета города — Вольфрама Альбрехта Хартманна фон Адельманнсфельдена, рыцаря Великой Силы, помощника ректора Схолы Лирнесса, второго десятника факультета стихии Схолы Лирнесса, магистра ордена Рыцарей Замка, комтура Сумисвальда, Ципплингена, Мергентхайма и Южных островов.

О! —