Единственный - Меган Вернон

всю подготовительную работу, так что это было похоже на следующий шаг.

— Но что ты собираешься с ним делать? — Его пальцы лениво обводили круги вокруг моих лодыжек. — Когда ты получишь диплом, что дальше?

Никто никогда не спрашивал меня об этом. Многие спрашивали, чем я хочу заниматься после колледжа, и я обычно давала один и тот же ответ. Именно это я и сказала Джону:

— Понятия не имею. Работу, которую найдет мне английский майор. Надеюсь, что-то я буду писать и публиковаться.

— Как в художественной литературе? Ты собираешься стать следующей Джоан Роулинг?

Я старалась не фыркать.

— Я не настолько хороша. Мой старый фанфик бой-бэнда — это не совсем бестселлер для «Нью-Йорк Таймс».

— Чтобы стать писателем, не обязательно быть бестселлером «Нью-Йорк Таймс». Если ты любишь что-то, ты не делаешь это для того, чтобы попасть в какой-то список. Ты делаешь это, потому что тебе нравится. — Он поднес мою лодыжку к своим губам, запечатлев на ней легкий поцелуй. Я не думала, что это обычное место для поцелуев, но что-то в нем заставило мой пульс участиться. — Ты любишь писать?

Любила ли я писать? И да, и нет. Я любила позволять своим фантазиям и всем персонажам, плавающим в моей голове, падать в слова, которые я писала на своей бумаге. Что я ненавидела, так это то, как она рвалась в клочья, когда ее читали на одном из моих уроков английского языка, или мысль о бесчисленных отказах от издателей, чтобы я в конечном итоге писала для какого-то дерьмового местного блога, просто чтобы оплатить счета. Я не хотела, чтобы моя жизнь была сосредоточена на работе или зарабатывании денег, но, когда у меня была мама, которая жила от зарплаты до зарплаты, я много думала об этом.

— Иногда я так и делаю.

— Если ты чего-то не любишь, то не делай этого. Если этого нет в твоем сердце, не следуй этому.

Я подняла бровь.

— Ты делал только те вещи, которые тебе нравились?

Его глаза встретились с моими, как будто в мире не было никого, кроме меня. Не только в комнате, но и во всем мире. От этого каждый волосок на моем теле встал дыбом, и я остро ощутила, что он прикасается ко мне. Это было одно из лучших ощущений.

— Я бык, Рыжая. Я стараюсь делать то, что считаю лучшим, но всегда есть тот человек, который размахивает красным флагом перед моим лицом и пытается заставить меня повернуть в другую сторону.

— И ты думаешь, что у быка нет другого выбора? Что он не мог просто проигнорировать это?

Джон поставил мою ногу на пол и наклонился ближе, придвигаясь по дивану, пока не навис надо мной.

— Иногда людей просто не понимают. Люди не животные. Мы не можем просто предположить, что они думают об одном и могут избежать искушения. Чертовски трудно избежать этого красного флага, когда он развевается у тебя перед носом.

— Мы сейчас говорим о быке, или о тебе, или письме? Потому что я, правда, запуталась.

Он ухмыльнулся, сверкнув ослепительно белыми зубами всего в нескольких дюймах от моего лица.

— Это всегда были ты и я, Рыжая. Еще до того, как мы стали собой. У тебя всегда был контроль в этих отношениях. Некоторые вещи могут отвлекать, но я всегда буду возвращаться к тебе.

Я с трудом сглотнула. Он всегда знал, что сказать, и это все еще оставляло меня безмолвной. Когда я впервые встретила мускулистого парня, то особо не думала о нем, но всего за несколько коротких месяцев он стал для меня всем. Я влюбилась в парня с потрясающей улыбкой и убийственным прессом, и это чертовски напугало меня. Я думала, что люблю Робби, но это было не так. Это было нечто гораздо более могущественное. Это было что-то, что я чувствовала глубоко внутри, и я боялась, что произойдет, если он не почувствует того же.

— Извини, что я на тебя так наседаю. Мне просто нужно было это выяснить.

Я покачала головой и облизала губы.

— Нет. Мне нравится. Ты гораздо лучше умеешь говорить, чем я.

— Нам не нужно разговаривать, если ты этого не хочешь. — Его губы были на моей шее, его щетина щекотала меня.

Я закрыла глаза, наслаждаясь ощущением его кожи на своей. Мне хотелось отпустить его и сказать ему эти три маленьких слова. Он мог лепетать самые поэтические стихи, даже не пытаясь, а я, начинающий писатель, едва могла связать фразу в его присутствии. Вместо этого я просто застонала, когда он прикусил мочку моего уха.

— Чего ты хочешь, Рыжая? — прошептал он.

— Я не хочу сейчас ничего, кроме твоих губ на моих.

И он подчинился. Его губы быстро нашли мои, а язык нырнул внутрь. Я притянула его ближе, обвила руками его шею и прижалась к его теплому телу. Его руки пробежали по моим волосам, вниз по лицу и, наконец, остановились по бокам, где его пальцы нашли место, где моя рубашка не встречалась с джинсами. Он скользнул по голой коже, посылая мурашки везде, где касались его пальцы.

Когда его губы опустились на мою шею, я ахнула и почувствовала, как он улыбается между поцелуями.

— Как тебе такая учеба?

— Я не изучаю анатомию, — выдохнула я.

— Тогда скажи это по-испански. Это считается учебой, Ми Амига. — Его язык прошелся по моей челюсти.

— Амига означает друг. Ты, вероятно, искал что-то более похожее на novia (прим. подружка) или amor (прим. любовь). — Я едва могла произнести эти слова между его покусываниями и поцелуями.

— Боже, твой мозг сексуален. Продолжай говорить.

Это было что-то, чего я никогда не слышала, особенно в середине сеанса поцелуев. Но кто я такая, чтобы судить? Я даже не могла придумать, что сказать, поэтому просто не подумала и начала говорить то, что чувствовала, но по-испански. С каждым произнесенным мной словом его пальцы впивались в мои бока, дыхание сбивалось на шею. Возможно, технически это не было изучением, но если я использовала язык, то это должно было что-то значить. И это была самая горячая учебная сессия в моей жизни.

— Ты невероятно сексуальна, — прорычал Джон, уткнувшись мне в шею.

С его дыханием на моей шее и руками, блуждающими вокруг меня, мое тело поднялось до края, а затем я закричала, когда его губы пробежали по моей челюсти. Неужели я всерьез кончила без его прикосновений? Может, он и не заметил.

— Я люблю, когда ты кончаешь со мной, — прошептал он мне на ухо.

Ладно, значит, он все-таки