Выпитое солнце - Мария Валерьева

варили кофе в переносной кофеварке. Когда Арсений вошел, мужчина вскочил на ноги, подошел к нему и крепко, как обычно здороваются мужчины в фильмах, поприветствовал рукопожатием. Их звали Денис и Роза, детей же они назвали так, что с первого раза Октябрина, не будь она учительницей, не запомнила бы – Изабелла и Димитрий.

В их палатке Арсений с Октябриной просидели минут сорок, если не больше. Роза с короткими, почти «под нуль» подстриженными волосами, предложила Октябрине погадать на кофейной гуще. Оказалось, что в жизнь ее приходит что-то очень ценное. Октябрина могла только хмыкнуть. Арсений помогал Изабелле и Димитрию привязывать веревки к воздушным змеям, и когда подготовка к перерыву была закончена, все они вышли на улицу, смотреть, как в небе летают дракон и облако.

После этой палатки была следующая – Коля и Женя, два брата. С ними Арсений познакомился в Москве, когда жил там у знакомого на квартире. Братья работали программистами, работали над сайтом для крупной фирмы, но на два дня переоделись в яркую одежду, взяли в руки ракетки для бадминтона и играли у палатки. Когда подошел Арсений, они остановили игру, поздоровались с ним, с Октябриной и говорили так, словно только вчера расстались.

В следующей палатке жил парень с девушкой – оба врачи. В следующей – трое парикмахеров.

Калейдоскоп имен и лиц не пугал Октябрину. Каждый, к кому она заходила в палатку, принимал ее радушно, словно она – тоже их друг или хотя бы хорошая знакомая. Еще по дороге Арсений пытался предупредить, что новых знакомых будет много. Говорил, что в такие места редко съезжаются люди разных мыслей, только жизненного уклада. А такие обычно всегда добродушные.

Арсений был, казалось, центром фестиваля, но ничуть этим не гордился. Складывалось впечатление, что он даже этого не замечал. Кто бы ни шел им на встречу, все здоровались или хотя бы улыбались Арсению и – Октябрине. С ней тоже здороваться начали достаточно быстро.

До полудня они ходили по гостям, пили чай и кофе, жевали чужие печенья и знакомились. Казалось, Арсений хочет перезнакомить с Октябриной весь свет, потому что спустя всего несколько часов число новых знакомых исчислялось десятками.

Когда жара стала невыносимая, Арсений пообещал показать Октябрине укромное место. За палатками, чуть за полем, виднелась просека. Тень берез укрыла их и охладила тела. Октябрина и не заметила, как нагрелись ее волосы на солнце, как на спине одежда прилипла к коже. Стоило им отойти от дороги и спрятаться за стволами деревьев, как Арсений притянул Октябрину к себе и поцеловал.

Губами Арсения не напиться. Казалось, чем дольше он рядом, чем сильнее запах его тела, окропленного росой, вымазанного в земле и траве, тем легче дышать, тем сердце бьется сильнее. До него оно, казалось, и не билось вовсе, а просто стучало.

Время остановилось. Прежний тихий звук ссыпавшихся песчинок стих. Октябрина чувствовала твердый ствол березы за спиной, кусочки земли попадали в босоножки, но под мягкими, умелыми прикосновениями Арсения она расслабилась так, что не обращала внимания на неудобства. Его рука гладила ее шею, медленно проводила пальцами по животу, но не опускалась, а снова шла мимо сердца.

– Я так горжусь тобой, – сказала Октябрина, когда они уже успокоились, смогли расцепиться, чтобы совсем не потерять сознание в жаре, и улыбнулась. Его глаза напротив ее. Голубое июньское небо против ноябрьской мглы. Она видела отражение собственных туч в его глазах.

– За что? – спросил Арсений и прижал Октябрину к себе. Ее голова на его плече. И как они могут быть одного роста?

– Те люди, все эти люди… Я стою рядом с тобой, я просто рядом стою, а чувствую, как ты для них важен. Я чувствую, как от них исходит тепло. Они живые, Арсений. Многие – благодаря тебе живые.

Арсений усмехнулся, погладил Октябрину по спине.

– Я бы так не говорил, хотя мне и приятно слышать, что они мне благодарны. Я их не заставлял идти, я не один такой. Боря такой же, Полина такая же. Человеку просто нужен человек, иногда это настолько просто. А мы постоянно заняты не тем.

– А чем мы должны быть заняты? – Октябрина улыбалась ему в плечо.

– Жизнью. Просто люди очень часто думают, что жизнь – это что-то одно. Да, деньги иметь хорошо, семью тоже, успех – тоже неплохо. Но если человек доживает до старости, когда ему нечего делать, только вспоминать, нужно сделать так, чтобы ему было что вспомнить.

Октябрина обняла его крепче. Удивительно, что человек, не влезавший в ее голову, умел так честно сказать то, в чем она даже признаться не могла.

– Что-то я всегда слишком не по теме говорю, – усмехнулся Арсений.

– Мне нравится, когда ты говоришь не по теме.

– Правда? – Он, кажется, улыбался. Иначе быть не могло. – Хорошо, когда есть кто-то, кто может слушать.

Октябрина могла бы стоять в его объятиях вечность. Ничего больше не нужно, только чувствовать, как рядом кто-то в унисон с тобой дышит. Она вспоминала клочки бумаги, которые когда-то нашла у Арсения на кухне. Записки, которые строчили его знакомые и приятели. Среди них было неоконченное стихотворение или проза, неумелая. Но Октябрина жалела, что не запомнила их.

Октябрина просунула руку между ними, положила ладонь как раз над сердцем Арсения. Оно билось спокойно. Оно всегда билось так – словно за все человечество.

– Мне кажется, что мы сейчас в какой-то сказке или романе, – сказала Октябрина, а Арсений посмеялся.

– Романе неопределенного жанра.

Они вернулись в палатку уже к обеду. Полина откуда-то принесла плов, который Боря смог описать только как «вкуснецкий». Арсений сбегал в какую-то палатку и притащил две бутылки кваса.

В разговоре Полина обронила, что ее подружке нужна помощь. У нее, как оказалось, ларек с какими-то товарами ручного производства, а выложить все в одиночку ей не под силу. Октябрина не поняла, как вызвалась, но уже через несколько минут после согласия поняла, что иначе и не могла поступить. Здесь помогать друг другу вроде как принято. Отказывать было бы некрасиво.

После обеда они направились к ларьку. Хозяйка, невысокая девушка с короткими светлыми волосами и розовыми губами, в цветастой кофточке и очень ярких штанах, стояла вокруг коробок и выглядела растерянной. Но стоило Полине ее окликнуть и о чем-то быстро договориться, как девушка успокоилась и уже убежала, стоило Октябрине с ней поздороваться.

Октябрине досталась работа проще – выкладывать маленькие корзиночки с чаем, мылом и конфетами на прилавок из коробок. Полина же за соседним прилавком завязывала шарфики