Зов пустоты - Ольга Валентеева

Мы замерли друг напротив друга. Чтобы начать поединок, надо было принести клятвы и активировать защиту зала. Поэтому я начертил в воздухе символ круга и произнес:

— Я, Филипп Вейран, вызываю на поединок тебя, Роберт Гейлен, и клянусь сражаться честно. В случае поражения стану твоим рабом до конца первого курса.

По залу полетели смешки. Если я проиграю, мне смешно не будет. Но я не думал о поражении.

— Я, Роберт Гейлен, — заговорил мой противник, — принимаю твой вызов и клянусь сражаться честно. В случае поражения обещаю прилюдно принести извинения и не выражаться оскорбительно в адрес твоей семьи.

Стоило заставить его добавить «и твой лично», но мне было все равно. Я кивнул и отошел на положенные десять шагов. Мы замерли, испепеляя друг друга взглядами, пока вдруг не раздался перелив колокольчиков. У «Черной звезды» своя сигнальная система.

Поэтому я был уверен, что за нашим поединком пристально наблюдает куратор Синтер, а у Роберта не получится меня обмануть.

Роберт кинулся на меня. Я же не сдвинулся с места. Только улыбнулся, даже не поднимая щитов. Ближе! Он поздно понял неладное и не успел остановиться, одной ногой влетев в мою ловушку. Щелк! Заклинание оцепенения. Не достаточно сильное, чтобы долго его удерживать, но хватит, чтобы составить план атаки. Щелк-щелк. Это еще два заклинания, которыми я наградил Роберта. Он все-таки вырвался и отступил. Ума прибавилось! Я же, наоборот, пошел в атаку. Зашел слева. Роберт выставил щиты, но уж с чем-чем, а со щитами мы «на ты». Я развеял их, а Роберт применил атакующую боевую магию. Теперь настало время моих щитов. Они тоже пали под яростью заклинания, но перед этим создали его копию и отзеркалили обратно в Роберта. Он постарался защититься, но тут-то и сработала одна из меток, которыми я его наградил. Щиты не поднялись, и Роберт отлетел на несколько шагов назад, вскрикнув от боли.

Есть! Я заставлю его признать поражение. Пока он поднимался, я атаковал снова и снова, а щиты так и не срабатывали. Нет, мне не хотелось нанести ему существенный вред. Это были мелкие, досадные заклинания. Вроде спотыкания или временной слепоты. Не все попали в цель.

— Зараза! — взвыл Роберт после очередной удачной атаки, а я заметил, что толпа вокруг разделилась. Часть болела за Роберта, а часть вдруг начала поддерживать меня.

— Ну же, — подначивал я. — Что, уже сдулся? Легко сражаться пятерым против одного, а с глазу на глаз — не очень?

— Ненавижу!

Кто кого, Роберт. Кто кого. Хотя вдруг осознал, что во мне нет ненависти к нему. Есть обада, но не ненависть. Странно… Впрочем, сейчас анализировать было некогда. Я ушел от очередной отчаянной атаки. Щиты Роберта заработали. Пора!

И сработало второе тайное заклинание. Из воздуха выткалась липкая паутина и спеленала противника по рукам и ногам. Вот так-то!

Роберт упал, завозился, но избавиться от паутины быстро — это пока не наш уровень заклинаний. Я подошел и замер над ним.

— Ну что, признаешь себя проигравшим? — спросил, в душе ликуя от торжества.

— Да, — ответил-выплюнул он.

Я щелкнул пальцами, и паутина исчезла. Кажется, Роберт едва сдержался, чтобы не вызвать меня на повторный поединок.

— Слушаю тебя. — Замер перед ним, скрестив руки на груди.

Мой противник поднялся и произнес, взглядом обещая мне все муки мира:

— Я приношу свои извинения, Филипп.

— За что?

— За то, что оскорбил твою семью. Извини.

— Извинения приняты, — кивнул я.

Позднее мне казалось, что наши профессора только этого и ждали, потому что тренировочный зал вдруг наполнился людьми. Куратор группы Роберта схватил его и что-то кричал, размахивая руками, а ко мне пробрался куратор Синтер и сказал с усмешкой:

— А ты хорош в бою, Филипп, я в тебе не ошибся. Но руководство гимназии крайне раздосадовано вашей выходкой. Вас хочет видеть сам!

И многозначительно указал пальцем на потолок.

— Но ведь поединки разрешены, — сказал я.

— Да, — весело подтвердил куратора. — Только я не говорил, что не наказуемы. Главное, слушай и со всем соглашайся. Наш директор — мужчина отходчивый.

Мне на мгновение показалось, что Синтер получает от ситуации какую-то свою радость.

Может, он не ладил с куратором Роберта? Но, конечно, спрашивать прямо я не стал. Только пошел следом за ним в кабинет директора. Нас догнали Роберт и его наставник. В отличие от меня, противник выглядел подавленным. Видимо, не ожадал, что за все приходится платить.

Оставалось надеяться, что до отчисления не дойдет. Но ведь Синтер обещал, что этого не случится, а я ему верил.

Наверное, мы впервые поднялись в наземную часть «Черной звезды», потому что здесь появились окна. И за окнами был разгар лета. Правда, листья почему-то оказались не зелеными, а желтоватыми. Может, сильно жарко? Все-таки магистра света больше нет, значит, некому контролировать световую активность.

Еще один лестничный пролет — и мы остановились перед кабинетом. Синтер постучал.

— Войдите, — раздался знакомый голос. Тот самый, который я слышал у своей постели в лазарете.

Мы перешагнули порог. За столом сидел мужчина лет сорока пяти. Смуглый, черноволосый, черноглазый. Типичный темный маг. И смотрел на нас так сурово, что стало не по себе. А если меня все-таки исключат? Что тогда?

— Эдуард Рейдес, директор гимназии, — шепнул мне Синтер.

— Я в состоянии представиться и сам, Дерек, — рыкнул на него директор Рейдес. — Но раз уж ты сделал это за меня, начну с главного. Кто дал право вам, двум соплякам, даже не студентам, проводить магический поединок?

Мы слаженно опустили головы. Молчать и не спорить.

— Я вас спрашиваю!

Я кусал губы, чтобы не заговорить и не сделать хуже.

— Кто выступил инициатором поединка?

Роберт покосился на меня и промолчал. А это уже странно!

— Я, — ответил честно.

— И в чем же была причина вызова? — Директор поднялся из-за стола и нависал над нами, как коршун.

— Роберт оскорбил моих близких. Я вызвал его на поединок.

О нашей стычке в коридоре предусмотрительно молчал. О ней директор знает и так.

— А разве вам не говорили при поступлении, что за порогом «Черной звезды» у вас нет близких, родных, друзей? Недаром мы не используем здесь фамилии.

— Говорили, — кивнул я. — Прошу простить, но о мертвых я не позволю говорить дурно.

— Я понимаю вашу ситуацию, Филипп. Но она не дает вам права своевольничать. А если бы вы покалечили друг друга?

— Но на зале ведь защита.

— Точно, — прищурился директор. — И откуда же вы о ней узнали?