Девушка с Рублевки - Наталья Баклина

– А мне кажется, что объявили. Перед классом его позорите, двойки ставите и ждете, что он от этого полюбит ваш предмет. Слушайте, вы же сами не так давно были школьником. Сколько вам лет, двадцать три?

– Двадцать четыре. При чем здесь мой возраст?

– Ну вы же еще не забыли, каково это – учиться в школе. Вот вы, разве вы никогда не спорили с учителями?

– Я учителей уважал, – блеснули глазки из-под белесых бровей. – И никогда не одобрял своих одноклассников, которые мешали учебному процессу. И вашему Никите я не позволю мне мешать.

– Ох, Станислав Андреевич, не по-взрослому это. Девочкам ведь пятерки просто так ставите, а мальчишек гоняете. Почему?

– Знаете, наш разговор вышел за рамки. Вы на что намекаете? Что вам наговорил про меня Никита? Он все врет!

Стасик все-таки вскочил из-за стола, повышая голос. На нас уже стали оглядываться дети, хихикая, и воспитательница шикнула на них, успокаивая.

– Станислав Андреевич, что это с вами? – спросил глубокий женский голос, и мой Стасик поник, сдуваясь.

– Вот с родителями... с мамой Калитина из восьмого «А» беседую.

Я оглянулась: возле меня стояла завуч Евгения Петровна. Точно, а я и забыла, что она здесь работает! Евгения Петровна, помимо работы в школе, была активным дилером в нашей с Угловым сети, и мы раньше частенько встречались с ней на инструктажах.

– Здравствуйте, Лариса Владимировна, – кивнула мне завуч. – Вы вернулись из Москвы?

– Здравствуйте. Я в отпуск приехала. Заодно в школу зашла, с новым классным руководителем познакомиться.

– Понятно. Когда закончите разговор со Станиславом Андреевичем...

– А мы уже закончили, – решила я.

– Тогда пройдемте в мой кабинет, – пригласила Евгения Петровна.

В кабинете завуча было тесно. Кроме письменного стола, тумбы у окна и шкафа с книгами, поместилось только два стула у стенки.

– Садитесь, – сказала завуч. – Чем вы так нашего Стасика огорошили?

– Да бог его знает! Спросила, почему он девочкам просто так пятерки ставит, а мальчишек позорит перед всем классом. А он взбеленился. Слушайте, а с ним все в порядке, с вашим новым историком?

– Присматриваемся пока, – неопределенно ответила Евгения Петровна. – Он первый год в школе. Характеристики из института хорошие.

– Мне показалось, что он боится учеников, особенно мальчишек. Никиту двойками просто засыпал, каждый урок спрашивает у доски. Разве так можно?

– Вообще-то каждый учитель сам определяет, как строить урок в рамках программы... Но я поговорю со Станиславом Андреевичем.

– И еще новый учитель, Ворона Татьяна Александровна...

– Воронкова.

– Да, Воронкова. Там у Никиты тоже нелады начались, мне бы с ней поговорить, узнать, в чем дело.

– Сегодня ее в школе не будет, она почасовик-совместитель. Корректором в областной газете работает. Хороший специалист, с университетским образованием.

– Понятно, – сказала я.

В общем, повезло моему сыну, прислали учителей. Один – вчерашний студент с комплексом неполноценности, затырканный в своем школьном прошлом и теперь самоутверждающийся за счет учеников. И корректор, не знающая, с какого боку подступиться к учебному процессу и оттого постоянно орущая на учеников.

– Ну, сами ведь знаете, какие у нас зарплаты. Хороший учитель в школе – большая редкость. Берем, кто идет, – будто прочла мои мысли завуч.

– Евгения Павловна, а можно сделать так, чтобы эти... Ну, кто пришел, не ломали моего ребенка. До конца года всего ничего осталось, пусть его не трогают, а? А потом я его заберу из школы.

– Что вы, Лариса Владимировна! – всполошилась завуч.

– Я его в Москву заберу, там будет доучиваться, – объяснила я.

– А! – поняла завуч. – Как вы там устроились, в Москве-то?

– Спасибо, нормально. Квартиру снимаю.

– А где? Дорого?

– На Рублевском шоссе. Плачу шесть тысяч в месяц.

– Ой, дорого, почти половина моей зарплаты! Рублевское шоссе, что-то я такое слышала... Это место, где живут московские олигархи! Правильно?

– Ну, вроде того. Только я не с олигархами, я отдельно живу.

– Ну, все равно рада за вас, вы хорошо устроились. Где работаете?

– В журнале одном новом, помощником главного редактора.

– Замуж не вышли?

– Нет пока.

– А Геннадий женился. На Лене Севастьяновой. Она на шестом месяце уже.

– Рада за них, – улыбнулась я.

Надо же, Углов женился! То-то он так о Леночке хлопотал, о ребенке своем будущем заботился. Правда, за мой счет и вел себя при этом как последняя сволочь. Ну да ладно, проехали!

– А вам Москва на пользу, – сказала Евгения Павловна, всматриваясь в мое лицо. Видимо, ловила реакцию на новость. – Вы стали не то чтобы увереннее, вы всегда мне казались достаточно сильной женщиной. Нет, вы стали как-то глубже и похорошели. Правда, это не комплимент.

– Спасибо, – искренне улыбнулась я, и тут раздался звонок, сообщая, что прошло уже сорок пять минут, и школа за дверями кабинета завуча стала наполняться детским топотом и голосами.

– Рада была встрече, – закруглилась Евгения Павловна. – Я поговорю с новыми учителями о Никите, а вы его все-таки предупредите, чтобы вел себя посдержаннее, хорошо? Вы извините, Лариса Владимировна, но у меня следующий урок в седьмом «Б».

Я распрощалась с завучем и в коридоре столкнулась с Никиткой.

– Мам, ты еще здесь? – пробасил сын. – А я думал, ты уже ушла. Что тебе сказал Стасик? Будешь меня ругать?

– Не буду. Ты скоро домой?

– Уже иду. У нас англичанка заболела, урок отменили.

– Слушай, сын, может, в кино сходим? Так хочется посмотреть что-нибудь веселое! – попросила я.

Впечатления от встречи со школой хотелось вытеснить более приятными эмоциями.

– Давай! – обрадовался сын. – В «Авроре» крутят «Лесную братву», мы с Мишкой ходили на праздниках. Классный мультик, смешной, еще раз с тобой посмотрю!

И мы пошли смотреть «Лесную братву».

– Мама, а ты точно заберешь меня в Москву?

– Точно, если ничего не помешает.

Мои, мама с Никиткой, провожали меня на поезд. То, что я хочу забрать его в Москву, чтобы он там окончил школу, а потом поступил в вуз – за три года выберет в какой, – сын принял на ура. А мама перепугалась, решив, что если уж я оказалась столице не по зубам, то на моем сыне Москва точно отыграется. И все четыре дня, начиная со вторника, она пыталась меня отговорить. Мол, пусть ребенок тут спокойно доучится, да и я за три года в Москве получше укоренюсь...