Резервный космодром - Андрей Ливадный

Еще один маневр, с немыслимой для «классического» пилотирования перегрузкой вырвал машину Рощина из-под скрещивающихся лазерных разрядов, на этот раз у него не потемнело в глазах, напротив космос налился красками, стал багряным, словно глаза вдруг застила кровавая пелена…

Вырвавшись из-под огня, он получил несколько драгоценных секунд, фиксируя ближайшую к нему механоформу, как вдруг увидел стремительно проносящиеся почти впритирку с корпусом «Стилетто» пунктирные снарядные трассы, выпущенные из импульсных орудий.

Сбоку полыхнул взрыв.

– Командир держись, – раздался по связи хриплый, надорванный голос Положенцева.

Жив…

Вадима вдруг охватило бескрайнее чувство безмятежного покоя, будто вся вселенная сейчас принадлежала только ему. Он смотрел, как растут очертания трех приближающихся машин эскадрильи, и молчал, не в силах выдохнуть ни слова…

Это чувство не передать словами.

Его можно только пережить – когда видишь знакомые до боли контуры своих истребителей, и невольно, подсознательно, тревожно считываешь маркеры, узнавая тех, кто выжил…

…

Лишь два «Стилетто» вышли из боя неповрежденными.

Вадим, оценив состояние своей машины, отдал приказ на возвращение, сам задержавшись на минуту в опасной близости от инопланетного корабля.

С «диском» происходило нечто неординарное.

Рощин не мог понять, зачем инопланетный корабль ударил плазмой по окружающим его обломкам ремонтных платформ.

Расчищал пространство? Для чего?

Не смотря на предельную моральную усталость, он продолжал сканировать исполинский объект. Множественные повреждения обшивки, позволяли системам сканирования поникать вглубь непонятных структур, считывая недоступные ранее сигнатуры.

Энергетическая «подсветка», исходящая от исполинского термоядерного реактора, выделяла одни матрицы распределения энергий, стушевывала другие, но полезной информации Вадим почерпнул немного: с определенностью он заметил, что в доступных для дистанционного исследования отсеках более нет ни единой сигнатуры истребителей.

Зато внутри исполина формировались множественные энергетические сгустки, они зарождались в районе реактора и непонятным образом начинали медленное, неторопливое движение от центра к периферийным отсекам.

Смысл происходящего ускользал от понимания.

Затем начались события, не требующие специальной мнемонической подготовки для фиксации происходящего.

Обшивку «диска» в наименее поврежденной части внезапно прорезали две трещины, и от инопланетного корабля начал медленно отделяться гигантских размеров модуль, со стороны похожий на дольку апельсина.

Одновременно с образованием зазоров, обозначивших габариты отделяемого модуля, по всему периметру «диска» пришли в движение спирали образующие непонятную «бахрому».

Они отделялись от инопланетного корабля, устремляясь к границе атмосферы Алексии.

…Злобный предупреждающий сигнал, напомнил Вадиму о неисправности двигательных систем его машины.

Дальнейшее наблюдение становилось рискованным, и он, отстрелив все имевшиеся на борту контейнеры с нанопылью, развернул «Стилетто», готовя истребитель к атмосферному маневрированию.

* * *

Машины садились неровно.

Накал второго боевого вылета достиг той точки, когда без повреждений уже не возвращались.

«Стилетто» Рощина не смотря на отказ одного двигателя, и задержку с входом в атмосферу, коснулся взлетно-посадочной полосы одним из первых. Вадиму не удалось выпустить посадочные опоры, и осуществить посадку в «вертикальном» режиме, пришлось воспользоваться резервной системой многоосного шасси. Садиться на покрытую мелкими воронками, остекленевшую от энергии плазменных ударов ВПП было рискованно, но иного выхода не оставалось.

Как только литые колеса шасси коснулись полосы, машину несколько раз ощутимо встряхнув, тут же рывком начало уводить вбок; Рощин с трудом справился с управлением, остановив «Стилетто» метрах в двадцати от мощного стеклобетонного отбойника, ограждающего стартопосадочное поле.

С ноющим визгом сервоприводов открылся пилот-ложемент, но сил встать едва хватило.

Основной шлюз заклинило, поврежденная подсистема герметизации корпуса никак не хотела воспринимать, что истребитель уже не в космосе, и отказывалась открывать внутренний люк из-за многочисленных пробоин во внешнем корпусе шлюзовой камеры.

Вадим, едва способный соображать после неимоверного напряжения смертельной схватки, не стал тратить силы на пустые пререкания с автоматикой, – машинальным мысленным усилием, которое вышло как-то само собой, он взломал заупрямившуюся подсистему.

Внутренний люк, наконец, скользнул в сторону, а вот вместо внешнего осталась огромная оплавленная по краям неровная дыра, размером побольше человеческого роста.

Вот куда попал разряд плазмы…

Трап естественно не выдвинулся, и Вадим спустился по аварийной лесенке, хлипкой и ненадежной, приходилось прижиматься к корпусу «Стилетто» невольно рассматривая иссеченную лазерными попаданиями, покрытую язвами от плазменных ожогов испещренную выщерблинами броню истребителя.

В эти секунды пришло теплое чувство к машине выдержавшей невероятную по напряжению схватку.

Скольких они потеряли?..

Ноги коснулись земли, и Рощин без сил опустился на оплавленный стеклобетон, взглянул на укрытое дымкой испарений утреннее солнце, ощущая ненормальное отчуждение, равнодушие ко всему миру, – это был не покой, а именно отчуждение, когда четко и недвусмысленно понимаешь, что жизнь, или быть может душа, дающая силы жить, остались там, среди холодных россыпей звезд, горячечных вспышек ураганного огня лазерных батарей и плазмогенераторов противника, среди рвущих броню очередей импульсных орудий, среди схватки между горсткой истребителей и сонмищем вторгшихся в систему Алексии механоформ.

Взлетно-посадочное поле вновь содрогалось от басовитого гула планетарных двигателей, Вадим хотел приподнять голову, чтобы взглянуть, кто садиться вслед за ним, но не смог – не хватило сил, зато до обоняния внезапно дошел пряный запах травы и земли, – среди остекленевшей равнины чудом сохранился фрагмент газона, безжалостно вспаханной колесными шасси его «Стилетто»…

Жизнь.

Как она пуста и прекрасна.

Окснер… Он никогда больше не увидит галактлейтенанта, потому что «пятерку» разорвало взрывом у него на глазах, и у Давида не было шансов катапультироваться.

Он все же приподнял голову.

Садилась «тройка» галактлейтенанта Положенцева. 

«Стилетто» даже не выпустил шасси, лейтенант направил изуродованную машину на полосу и сел «на брюхо», высекая снопы искр, оставляя за истребителем глубокую дымящуюся борозду.