Виртуальные связи - Татьяна Веденская

– Смотри, какая фотка классная! – вдруг воскликнула Лаура.

Я подошла, аккуратно протискиваясь между доберманами. Санчо с Пансой, тоже известные поклонники искусства, топтались около Лауры, загораживая проход. На меня они уже никакого внимания не обращали.

– Да, слушай, сильная штука, – пробормотала Бьянка.

Я пригляделась. Это был поцелуй. Я попросила гастарбайтеров Заира и Сати поцеловаться и, пока они, краснея, нелепо прижимались друг к другу губами, нащелкала кадров двадцать. Они, конечно, отказывались, но что с людьми делает тысяча рублей! Особенно с людьми из Таджикистана.

– Настоящая любовь, – удовлетворенно кивнула Лаура. – Недострой подретушируем, небо проявим, лица сделаем под фильтром. Но они у тебя получились.

– Они у себя получились, – поправила я ее.

Сати и Заир были совершенно потрясающими. Как и бабушка, которая кормила голубей у своего дома. Не каких-то там белых, породистых. Обычных серых, помоечных. Она любила голубей, а они ее. Соседи их ненавидели, но на фотке они были не нужны. А любовь осталась. И Сати смотрела на Заира так, что я сама подумала о том, как удивительна фотография – может запечатлеть краткий миг счастья, которого никак не успеет увидеть быстрый, суетливый человеческий взгляд. Любовь жила совсем не там, где я раньше ее искала. Ее не было в сияющих торговых центрах, не было в офисах и на больших автострадах. Она пряталась в укутанном в сто одежек малыше и глазах его матери. В улыбке отца, подбрасывающего в небо ребенка. В стариках, держащихся за руки, проживших одной семьей пятьдесят лет. Найти такую любовь было сложно, потому что она не спешила выставить себя напоказ в рекламных плакатах и роликах между ток-шоу. Я искала ее, потому что мне хотелось ее увидеть. После всего того, что случилось со мной, я хотела видеть как можно больше любви.

Интересно, что того – убитого моим мужем человека – мне в общем-то не было жалко. Совсем не было жалко. То есть можно было сказать, конечно же: «О, какая ужасная история», но только так – номинально. Насколько может быть реально жалко людей из хроник ДТП по телевизору или из «Дорожных войн». Это чувство – не жалость. Скорее что-то острое и личное, на грани инстинкта, виртуальное сочувствие уязвимости человеческой природы. «Ой, кошмар. Хорошо, что мы здесь, а не там». Но чтобы жалеть людей – это вообще редкость в наше время. А тот, о котором мне писал Алексей, он был для меня только фигурой в тумане, образом, переданным словами и паузами. Алексей был гораздо важней, хоть и вся эта позиция была, кажется, немного аморальной. Но я так чувствовала. Это было реально. Реальность оказалась вообще-то очень далека от морали. Как бы я могла жалеть человека, которого я вообще не знала, не видела и не чувствовала, что он существовал. Алексея я жалела. Нет, я его любила. Вот так и любила, безо всяких слов, сама с собой, глубоко внутри любила его таким, какой он есть, любила, сидя на даче, отбиваясь от Кузи, тычущегося в меня своей мордой, – он тоже жаждал любви.

– Я пойду… поищу связь, – пробормотала я и вышла во двор.

Интернет ловил только неподалеку от туалета. Соединение было нестабильным, но оно было. Я пять минут загружалась в Сеть, входила в «аську», ставила статус «в Сети». Алексей был там. Он был рядом со мной.

– Я теперь знаю, что настоящая любовь есть, – написала я ему.

Он откликнулся почти сразу.

– Ты в Москве? Эсмеральда, ты не могла бы больше вот так не пропадать?

– У меня не было Интернета. Я не в Москве.

– А я решил бросить курить.

– Зачем?

– Не знаю. Устал сидеть на диване и утопать в ненависти к самому себе. И мать огорчается, что я курю. Вот, думал, сделаю хоть что-то хорошее, порадую мать. Начитался Аллена Карра, скачал его с торрентов. Не покупать же. И вроде он там умные вещи пишет. Я даже загорелся, делал психологические установки, мыслеформы.

– Пока не захотел курить ☺))

– ГЫ! Точно. А теперь понимаю, что не могу. Не курил уже два дня и ни о чем другом не могу думать. Набросился в кафе на официанта.

– Да ты что?! Не верю, как Станиславский.

– Я, конечно, не прав. Но вот почему официанты все такие отстраненные, ничего не слушают, пять раз говоришь им, что спешишь, что платить будешь картой, а они приносят счет и уходят навсегда. Мне нужно было только выпить кофе, а наличку я не взял. Так я сто рублей платил двадцать минут. Ну и накипело. Я его за грудки схватил, к стене припер, а потом смотрю – а он испуганный такой, как заяц. Мальчишка, лет восемнадцать. Может, не выспался? У них же сейчас сессия, зачет. Я ушел, на чай ему оставил сотню, извинился.

– А почему и куда ты спешил? – Я хлопнула по плечу: очередной комар отравлял мое существование. Но в доме Сети не было. Пришлось мириться с кровопотерей.

– Я-то… да никуда, в сущности. Странно, что ты это спросила. Машка бы тоже так спросила. А я просто с утра не курил, вот крыша и поехала. Как там твой муж поживает?

– Так закури сейчас. Не стоит портить себе жизнь из-за такой ерунды.

– Да уж. У меня других проблем полно. Ты ничего не сказала, что ты думаешь обо всей этой моей истории. Я, конечно, ценю такую тактичность, но, Эсмеральда, ты – единственный человек, которому я об этом рассказал.

– Тебе стало легче? Может ли в такой ситуации стать легче просто от того, что ты кому-то об этом сказал? Я просто не знаю, что говорить. Было бы лучше, если бы ты не был пьян, если бы ты вызвал «Скорую», если бы да кабы… Но это же прошлое, ты все еще живешь в нем, и оно засасывает тебя и убивает. А муж у меня в порядке, спасибо. Мы, правда, решили пока пожить отдельно, но я все еще его люблю. Может, мы и помиримся.

– Когда это вы так решили? У вас же все было хорошо.

– Помнишь, я говорила, что изменила ему? Вот тогда, наверное, я поняла, что нам лучше пожить отдельно. Мне сейчас нужно время, я хочу понять, как жить дальше.

– Поразительно, я хотел бы понять то же самое.

– Может, тебе найти семью того человека и дать им денег?

– Ты знаешь, я тоже все еще люблю Машку. Я вообще не понимаю, зачем мы с ней развелись. Я хотел ей позвонить, но она бы не поняла. Она не такая… open-minded, как ты.

– Может, ты ее плохо знаешь?

– Не знаю. Кажется, я вообще ничего не знаю. Денег, кстати, дать – я думал. У меня, правда, денег нет вообще. Я отдал этим, на «бэхе», все на год вперед. Почти миллион рублей.

– Ни хрена себе! – Я ахнула и подпрыгнула на лавочке. Ее в свое время сколотил еще мой отец из двух досок. Он любил эту дачу, проводил на ней все лето, они с мамой вечно таскались с огурцами и помидорами, помешались на экологической чистоте. А лавочка стоит, только починить некому. – Миллион рублей!