Любимая женщина маньяка - Марина Серова

— Так, Гена, отправляй наряд на квартиру. Так, на всякий случай, пусть все проверят. А мы с тобой и остальной кавалерией — в Орефьево! Полагаю, он должен там Татьяну держать.

— Не ошибиться бы, Женя, — буркнул Генка на ходу, пока мы выбегали во двор и запрыгивали в машину.

— Это точно в Орефьево! И дом частный, и участки большие, да заборы высокие, раз соседи состоятельные. И в дела друг друга лезть там не принято. И заводской район, где он трупы оставлял, относительно недалеко.

К двухэтажному, по местным меркам скромному особняку мы подъехали в рекордно короткое время. По Тарасову и по трассе летели с полицейскими сиренами, а ближе к поселку сирены выключили, чтобы раньше времени не насторожить преступника.

Выйдя из машин, полицейские осторожно рассредоточились вдоль высокого забора. Спецназ, как водится, опаздывал.

— Будьте внимательны, тут могут быть камеры видеонаблюдения, — шипел на своих людей Генка. — Женя, не торопись, штурмовая группа уже на подходе.

Приятель заметил, что я оценивающим взглядом окинула забор, прикидывая, где его удобней перелезть.

— Сколько их ждать придется, неизвестно, — буркнула я, — и вообще, я сама себе штурмовая группа. А ты жди, если хочешь. Или давай, тряхни стариной, пошли со мной вместе на штурм.

— Ладно, погоди минутку, только бронежилет надену.

«И зачем он тебе?» — хотела поинтересоваться я, но потом решила не спорить. Только время зря потеряем.

Генка надел жилет, проверил оружие, сунул его пока в кобуру, чтобы освободить руки. Потом встал спиной к забору, сложил руки в замок и отвесил шутливый полупоклон:

— Прошу вас, мадам.

Я, словно пружина, подброшенная сильными руками приятеля, в один миг оказалась на заборе, подтянулась, уселась на него верхом, закрепилась. Подала руку Генке и с видимым усилием втянула его наверх.

— Отяжелели вы, однако, господин полковник. Тут высоковато. Сам спрыгнешь? Или мне лесенку поискать?

— Ты давай, Охотникова, не издевайся, — тяжело дыша, пропыхтел приятель и словно куль с мукой ухнул вниз, безвозвратно погребя под собой какой-то экзотический кустик. Я приземлилась в рыхлую землю, тихо и мягко, как дикая кошка.

— Ты как? — прошептала я Генке.

— Все норм, — буркнул он, поднимаясь и отряхиваясь.

— Так, давай под прикрытием растительности до стены. Потом вдоль нее быстренько пробежимся, оглядимся и поищем, куда можно проникнуть без особого шума.

— Похоже на план. Давай, двинули!

Мы осмотрели окна первого этажа, пройдя одну стену, завернули за угол и увидели окно, открытое на проветривание.

— Так, Гена, это нам подойдет.

— Разобьем? — почему-то воодушевился полковник.

— Ты что, сейчас нельзя шуметь! Я гибкая, просуну руку вместе с плечом, дотянусь до ручки и открою. Только стань под стену, я заберусь на твои крепкие плечи, здесь цоколь высокий.

— Ладно, как скажешь.

Через пару минут я бесшумно пролезла в окно, как оказалось, кладовой.

— Эй, Женька, а я как влезу? Высоко, и окошко для меня, боюсь, узковато.

— Ген, ты следи за обстановкой и жди своих. Если услышите стрельбу, ломайте двери. Я сама осмотрю дом, так будет и тише и быстрее.

— Ладно, давай, подруга, удачи. И будь осторожна.

— Ага.

Стараясь не шуметь, я быстренько пробежалась по всему дому. Сначала поднялась наверх, потом обследовала первый этаж. И никого не нашла. Дом казался пустым.

— Этого просто не может быть, — пробормотала я озадаченно.

Стоп! Мне в голову пришла мысль. У этого дома очень высокий цоколь, значит, обязательно должен быть подвал. Я и дверку, кажется, видела, чуть в стороне от лестницы. Долго не раздумывая, я спустилась вниз по темной узкой лестнице.

Впереди виднелся тусклый, колеблющийся свет. Я продвинулась вперед и осторожно заглянула в полуоткрытую дверь, на всякий случай нащупывая в кармане парочку сюрикенов.

Большая комната с высокими потолками была освещена множеством свечей, которые горели в подсвечниках, вмонтированных в стену или стоящих прямо на полу. Стены были сплошь увешаны полотнами Татьяны и декорированы драпировками из ткани. На низком диванчике, стоящем посредине комнаты, лежала связанная Таня с кляпом во рту. Над ней стоял Владимир, облаченный в странный шелковый балахон, расшитый звездами и пайетками. В мерцающем свете свечей балахон поблескивал, и в мрачной обстановке темного подземелья он почему-то смотрелся комично.

Мужчина что-то бормотал. Он то начинал ходить кругами вокруг Татьяны, то останавливался и воздевал руки кверху. В правой руке он сжимал кинжал с рукояткой из лунного камня. Оценив обстановку, я толкнула дверь и шагнула через порог.

— Я убью тебя и подарю тебе вечную жизнь! — сказал маньяк. — Круг замкнется, и четвертый кинжал обретет мрачную силу.

— А себя убьешь? — насмешливо и громко поинтересовалась я. — Нет, мне просто любопытно. Ведь план был именно такой? Тогда зачем тебе сдался волшебный нож?

Владимир замер с поднятыми вверх руками. Он как раз был повернут спиной ко мне, поэтому выражения лица было не рассмотреть. Но зато я прекрасно видела, как напряглась спина мужчины.

— Вот так и стой. Руки можешь не опускать, — разрешила я. — Только сделай два шага в сторону и разожми пальцы, брось нож на пол.

— Это древний магический кинжал, невежда! И ты ничего не изменишь! Кровь сегодня обязательно прольется!

Мужчина стал медленно разворачивать корпус, словно собирался повернуться ко мне лицом. На самом деле я видела: он готовился нанести удар своей жертве. Но сделать это я ему, разумеется, не дала. Целясь в кисть, точным движением метнула сразу два сюрикена. Он завопил и, выронив оружие, схватился за кровоточащую конечность.

— Как скажешь, — буркнула я, подбегая, — прольется так прольется!

Не теряя времени, я свела руки преступника вместе и застегнула наручники. Потом освободила Татьяну, попросила ее подняться наверх и, отворив входную дверь, позвать полковника Петрова с остальными полицейскими.

— Ты сама не понимаешь, что натворила! — вопил мужчина, баюкая раненую руку. — Если бы не я, Татьяна так и не раскрыла бы свой потенциал. Я хотел увековечить ее. Сделать художницей, знаменитой на весь мир! Все художники становятся знаменитыми после смерти! А тут еще история романтической любви и яркого, незабываемого ухаживания. А теперь все пропало, пойдет прахом! Прахом!

— Мужик, у тебя такая каша в голове! — буркнула я, усадила его на тахту и присела рядом в ожидании кавалерии.

Потом дом наполнился полицейскими и криминалистами. Из руки арестованного извлекли сюрикены, наложили повязку и увезли. Генка с деловым видом отдавал распоряжения своим людям.