Мамочка в законе - Наталья Александрова

— Не бойся, — Люся усмехнулась, — бить небуду!

Она открыла сумку и достала оттуда плотный лист бумаги.

— Подпишешь эту бумагу — тебя отпустят, не подпишешь… —и она выразительно пожала плечами.

Вася пробежал глазами по строчкам.

«Я, Зайкин Василий Петрович, совершаю явку с повинной ичистосердечно признаюсь, что в период с тысяча девятьсот… по две тысячи… годнеоднократно совершал кражи личного имущества граждан, в том числе: золотоекольцо с бриллиантом у гражданки Котомкинои, ожерелье жемчужное и пять колец угражданки Тельпуговой, шуба норковая у гражданки Рекимчук, серьги сбриллиантами и две тысячи долларов у гражданки Бутберг…»

Список обворованных женщин занимал большую часть страницы.Внизу Вася изъявлял готовность понести законное наказание и оставалось местодля даты и подписи.

— Чтобы я, своими руками… — начал Вася, но Люся оченьвыразительно покосилась на длиннорукого охранника и негромко проговорила:

— Не бойся, я это в милицию не отдам… если ты будешьхорошо себя вести.

Вася тяжело вздохнул, подумал, что уж с женщиной всегдасумеет договориться, и поставил на листе свою подпись.

Люся выхватила у него бумагу, положила в свою ячейку изаперла на ключ.

— Послушай, — удивленно проговорил Вася, — аоткуда ты знаешь про все эти эпизоды?

— Я про тебя много чего знаю, — строго ответилаЛюся, — и теперь слушай меня. Мы с тобой поженимся, в ближайшие же дни. Иимей в виду, если ты дашь мне хоть малейшие поводы для недовольства, эта бумагапойдет по назначению!

Затем она окликнула администратора и сообщила:

— Андрей Иванович, мы с этим мужчиной решилипожениться, так что это дело семейное, никакого иска я предъявлять не буду.

Андрей Иванович удовлетворенно кивнул. За долгие годы работыон чего только не видел, и главным для него было незапятнанное имя банка, такчто результат переговоров его более чем устраивал.

Вася тяжело вздохнул. Он понял, какая тяжелая жизнь егоожидает.

С самого утра мамочка чувствовала какое-то смутноебеспокойство, томительное ожидание большой неприятности. Чтобы отогнать эточувство, она приняла контрастный душ. Обычно это прекрасно помогало ейсправиться с депрессией, но сегодня душ оказался бессилен. Мамочка немножкоподумала и решила выпить лишнюю чашку прекрасного кофе (робуста пополам сарабикой), но и это испытанное средство не помогло. Тогда она включила радио(передавали семнадцатую часть радиоспектакля «Окончательный анализ» из жизниурологической клиники) и занялась приготовлением обеда. Одновременно, чтобывремя не пропадало даром, мамочка нанесла на лицо питательную маску извчерашней фасоли с томатом.

И как только мамочка заправила пряностями суп-пюре изцветной капусты, в дверях заскрежетал ключ.

Мамочка насторожилась.

Конечно, открыть дверь своим ключом мог только Васенька, иэто был безусловно он, но он был не один. Это было ясно по доносящимся изприхожей звукам, но мамочка поняла бы это и в полной тишине. Своим чуткимматеринским сердцем она поняла, что Вася привел женщину.

Именно это она предчувствовала сегодня утром, именно из-заэтого ее томила депрессия, от которой не помогли ни душ, ни кофе. Мамочкасхватилась за сердце и выскочила в коридор.

Вася стоял посреди прихожей и помогал снять шубу нескладнойособе приблизительно тридцати лет. На лице его была тоскливая безнадежность.Увидев мамочку, он попытался улыбнуться и проговорил:

— Познакомься, мамочка, это Люся.

— Здрасте, — проговорила Люся, справившись наконецс рукавами шубы, — а вы, стало быть, мамочка! Да мы же с вами совсемнедавно встречались! Ведь это вы пытались меня переехать? Правда, тогда вывыглядели куда прикольнее!

Мамочка попятилась. В этой особе была какая-тонеотвратимость. Она надвигалась на мамочкину жизнь, как товарный поезд изсемидесяти вагонов. Словно в подтверждение этого нехорошего чувства Люсяуставилась на мамочку немигающим взглядом и решительно сообщила:

— А мы с Василием решили пожениться.

Мамочка попятилась еще немного и села на тумбочку. Тумбочкажалобно пискнула, но выдержала мамочкин небольшой вес. Люся повесила шубу набронзовую вешалку. При этом было понятно, что она вешает эту шубу всерьез инадолго.

Мамочка откашлялась, справилась с дрожью в голосе и спросиласвоего сына:

— Василий, кто эта женщина?

— Ты же слышала — это Люся.

При этом он шумно сглотнул, как будто у него в горлезастряло последнее произнесенное слово.

— И мы собираемся пожениться! — настойчивоповторила ужасная особа, хотя ее никто не спрашивал.

— Василий, это правда? — трагическим тономспросила мамочка, делая вид, что не замечает самозваную невестку.

— Да, мамочка, правда, — подтвердил Вася этиужасные слова.

Мамочка хотела что-то сказать, возмутиться, выгнать наглуюособу из дома, но слова застряли у нее в горле, как длинная и острая рыбьякость. Васин голос прозвучал так, что мамочка поняла: это правда.

Пауза затянулась. Наконец Вася шумно выдохнул и выпалил, какбудто бросился в холодную воду:

— И не возражай! Это бесполезно! Ничего нельзяподелать!

Мамочка неверно истолковала его истерику и внушительнопроизнесла:

— Ах, вот в чем дело! Но даже если эта… Люся тебя необманывает, в наше время с этим не существует проблем! Аборты делают на любомуглу, под наркозом и на любом сроке!

— Что ты говоришь! — раздраженно оборвал ее сын.

— Я знаю, что я говорю! — Мамочка почувствовалапочву под ногами и решила бороться. — Кроме того, большой вопрос — твой лиэто ребенок! Ты у меня такой доверчивый…

— Мама! — выкрикнул Василий. — Ребенок здесьсовершенно ни при чем, и никакой аборт не поможет! Разве что ты передвинешьвремя на сорок лет назад и сама сделаешь аборт, чтобы я не появился на этотсвет!

— Василий, — воскликнула мамочкавозмущенно, — не забывай, ты разговариваешь с собственной матерью!

— Вот именно! — вступила в разговор Люся. —Мамочка, у вас на кухне что-то горит.

Действительно, теперь мамочка и сама почувствовала запахподгорающего супа-пюре из цветной капусты. Она хотела ответить, что сгоревшаякастрюля ничто по сравнению с ее загубленной жизнью, но слова снова застряли вгорле. Мамочка с горьким стоном поднялась и отправилась на кухню. Наглая особапотащилась за ней, демонстративно принюхиваясь. Василий замыкал шествие,опустив голову и тяжело вздыхая, как верблюд, которому предстоит пройти с тяжелымгрузом тысячу километров до ближайшего оазиса.