Жених моей сестры - Ольга Вечная

— Ты торопишься? — Варвара с недоумением смотрит, как я натягиваю пальто.

— Да. Кино остается в силе. Я тебе позвоню.

Как я не пытаюсь уловить суть фильма, она ускользает от меня, вытесняясь воспоминаниями о том, как мы сидели в кинотеатре с Денисом. Мы мало времени провели вместе, но оно стало самым ярким в моей жизни. Сейчас от мелькающих в голове картин, как он берет мою руку и подносит к губам, как стирает крошки попкорна с моих губ, мне больше всего на свете хочется ему позвонить. Можно даже просто написать сообщение, потому что любой ответ, даже самое простое «привет» прозвучит в голове его голосом. Мне приходится напоминать себе о том, что если я дам слабину, то вновь увязну в том, что обречено на провал, потому что чувство вины все равно никуда не уйдет. Мне следовало подумать об этом раньше. Что Марго меня никогда не простит. Первые дни после нас, ожидаемо, самые сложные, возможно, позже станет немного легче. Не думать о нем не получается. Думает ли обо мне Денис? Наверное, он на меня зол и имеет на это полное право. Но даже осознание этого не мешает мне ждать его звонка и вздрагивать всякий раз, когда по парковке университета проезжает большой черный внедорожник. После нас прошло два дня.

Я паркую машину возле дома и, нащупав в сумке ключи, иду к подъезду. Вздрагиваю, когда замечаю высокую фигуру возле лестницы и яркое пятно сигареты. Мне требуется несколько секунд, чтобы понять, что я не ошиблась и это действительно Денис.

Ноги неожиданно становятся слабыми, в голове творится полный сумбур. Помимо воли я ждала нашей встречи весь день, но сейчас к ней совсем не готова.

— Здравствуй, Маш, — раздается в темноте как и всегда спокойно.

Я крепче вцепляюсь в сумку и заставляю себя идти к подъезду. Не потому что не хочу, а потому что хочу этого слишком сильно.

Мне сложно смотреть ему в глаза, но и от соблазна не могу удержаться. Денис по-прежнему самый красивый мужчина из тех, кого я знаю, но сейчас он выглядит по-другому. Серьезнее, задумчивее, сильно уставшим.

— Ты куришь.

Денис переводит взгляд на сигарету, к губам не подносит, просто стряхивает пепел. Тяжесть в груди становится невыносимой, и я отвожу глаза.

— Я приехал с тобой поговорить, догадываешься, наверное.

Так просто шагнуть к нему, прижаться щекой к его пальто — я знаю, как оно пахнет: его туалетной водой, им самим и сигаретным дымом. Он меня обнимет и на несколько часов сделает самой счастливой, но потом вновь неминуемо наступит ломка.

Я опускаю взгляд на ключи и киваю. Брелок на них — очередной подарок Маргариты, позолоченная сумка, инкрустированная яркими голубыми камнями. Она вручила мне ее в один из наших совместных визитов к родителям и без малейшего повода, как делала часто. Забавно вспомнить об этом именно сейчас.

— Я мог бы сказать тебе о том, что ты совершаешь ошибку, отказываясь от собственного счастья ради других людей, даже если эти люди — твоя семья. Сутки провел, думая над этим, пытался понять, встать на твое место. Да, наверное, мне проще рассуждать. Я старше, ни от кого не завишу, от родителей давно оторвался. Тебе двадцать, ты к своим привязана крепко, меня знаешь недавно. Но все равно так нельзя. Неправильно, понимаешь?

Я встречаю его взгляд: пристальный, требующий ответа. Даже невероятно, что это происходит. Что мужчина, о котором я могла только мечтать, убеждает меня быть с ним, а мне приходится подбирать слова, чтобы от него отказаться. Совсем недавно я бы ни за что в такое не поверила.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— А как правильно, Денис? Навсегда лишиться возможности общаться с сестрой? Жить дальше и строить свое счастье, зная, что из-за меня она не появляется в родительском доме? Спокойно наблюдать, как мама разрывается между нами, и напоминать себе быть эгоисткой?

— Поэтому я говорю, что понимаю, как тебе сложно. Но Рите уже больно. Этого не изменить.

— Ты знаешь Марго. Как думаешь, она когда-нибудь простит меня, если мы останемся с тобой?

Денис глубоко затягивается сигаретой, прежде чем снова взглянуть на меня.

— Я тебе никогда не врал, Маш, и сейчас не буду. Нет, я не уверен. А ты уверена, что она вообще когда-нибудь тебя простит?

— Я некрасиво поступила с ней много раз. Просила тебя лишить меня девственности, когда Марго была в Таиланде. Авария — не оправдание. Я обманывала ее, хотя она ничем такого не заслужила, а теперь по моей вине она пропускает ужины у родителей. Я исковеркала ей жизнь сразу с нескольких сторон, и хочу все исправить, даже если на это потребуется время. Ты пойми, пожалуйста… Хотя бы попытайся… Я никогда себе не прощу, если потеряю сестру. Она так много делала для меня и сейчас я хочу сделать что-то для нее. И еще очень хочу, чтобы меня перестала разъедать совесть.

Денис кивает, затягивается снова.

— Я понимаю… Наверное. Только себя мне куда деть, Маш? Я же говорил, что у меня к тебе все серьезно, — он выдувает в густую серую струю вверх, и его голос звучит хрипло. — Люблю тебя. С этим мне что делать?

Грудную клетку начинает ломить от застывшего воздуха, я ни могу говорить, ни вздохнуть. Почему все так? Почему жить так сложно? Две самые дорогие вещи в моей жизни — это моя семья и мои чувства к нему. Почему мне нужно выбирать между ними?

— Я не знаю, что тебе ответить, — я отворачиваюсь, чтобы стереть слезы, которые Денис все равно успел увидеть. — Больше всего на свете я хочу попросить тебя подняться ко мне. Но мне нужно быть взрослой и нести ответственность за свои поступки. А я знаю, что завтра я об этом пожалею. Скажи, что мне с этим делать?

Денис выбрасывает сигарету и шагает ко мне. Его пальцы обхватывают мои щеки, стирают слезы, которых от его близости с каждой секундой становится больше.

— Мне жаль, что ты так чувствуешь, малыш. Я эгоист, так переживать за других не умею. Ну или может быть у меня просто не было сестры… С Олегом у нас все проще. Нужно время тебе — я его дам. Ты просто подумай хорошо, от чего отказываешься.

Я сжимаю веки, чтобы придушить поток слез, и пытаюсь отойти назад. Не получается — он держит крепко.

— Я не хочу тратить твое время.

Денис прижимается к моим губам, и я ему отвечаю. Поцелуй выходит соленым и пропитанным горечью никотина. Таков вкус прощания.