Называй меня Мэри - Андрей Кокотюха

— Не услышала, кто вы. Из полиции?

— Я похож?

— Там всякие работают.

— Почему сразу подумали о полиции?

— Потому что Машка нашла проблемы. Я не могла ничего лучше посоветовать, как пойти в полицию. Не знаю, сделала она так или нет. Не слышала о ней с тех пор.

— С каких пор?

— Недели две.

Кобзарь выбил пальцами дробь на колене.

— Мы были знакомы с Мэри. Коротко. Она успела сказать, что имеет проблемы. Но не объяснила ничего.

— Знаете, раз вы не из полиции и Машка ничего вам не объяснила, — до свиданья. Тоже не скажу ничего.

Кобзарь понял: тянуть дальше не получится.

— Ольга, послушайте внимательно. Честное слово, собирался оградить вас от этого. У вас своих хлопот хватает. Вижу, живете одна, хозяйство, должны сводить концы с концами. Родители…

— Их давно нет. Мы в общежитии жили, при санатории в Ворзеле. Потом, — она пошевелила губами, подбирая слова, чтобы не было больно, — ну, после… Эта хата от бабушки в наследство. Ее похоронила три года назад. И правду говорите, не живу. Выживаю скорее. Думала, вдвоем с Машкой будет легче. Только она никогда в жизни не копалась в огороде. А у меня еще куры, трое кроликов, вот поросенка взяла. Сад, цветы. Все на базар, с работой тут не очень. Хорошо хоть, за крышу над головой платить не нужно. Что вам еще надо?

— Марии нет больше.

Он не собирался лупить так сразу, в лоб. Вырвалось, потому что уже не мог сдерживать.

Ольга побледнела.

Казалось, побелели даже ее густые веснушки. Тихонько ойкнула, взялась за сердце. Глубоко вдохнула, и Кобзарь подался вперед — хотел подхватить, не дать упасть. Но девушка сдержалась, выдохнула, расстегнула кофту вверху, под ней оказалась мужская рубашка. Ее воротник Ольга тоже расстегнула.

— Доигралась. Малая где? С кем?

— Какая малая? — Олег знал ответ.

— Дочка. Анна. Ей годик всего. Машка сперва тут жила, у меня, когда забеременела. Потом ушла, переехала на квартиру. — Круглые глаза увлажнились. — Как нет? Убили?

— Оля, вы много знаете. Я вижу. Можете верить мне, как себе. Я хочу найти убийцу. Не имеет значения, кто я. Расскажите все, хотя бы ради памяти о Мэри.

Девушка понемногу приходила в себя.

— Ребенок где? С кем?

— Не знаю. Честное слово.

— Убийца — то такое. Аню ищите. Это все из-за малой.

— Все?

— Я объясню. — Голос ее уже не дрожал. — Честно? Давно хочется кому-то рассказать, поговорить. Не знаю, куда идти, в какие двери стучать. Ну не так чтобы очень давно, — уточнила она, — но третья неделя пошла, как меня это мучит, крутит, не отпускает. Спать перестала. Машка — то такое, хотя… Уже все, Господи мой милый… Ой!

Она сорвалась внезапно, заставив Кобзаря вздрогнуть. Упала грудью на стол, раскинула руки, зарыдала в голос. Выдержка вмиг покинула ее. Олег сперва кинулся к Ольге, взял за плечи, пытаясь хоть как-то успокоить. Напрасно. Поискал и нашел воду в початой бутылке, плеснул в кружку, чуть ли не силой заставил девушку выпить. После третьего большого глотка она захлебнулась, прокашлялась, позволила Кобзарю постучать себя ладонью по спине между лопаток — и успокоилась так же внезапно, как впала в истерику. Снова села прямо, будто школьница-отличница на экзамене. Сложила руки на коленях, облизнула губы.

— Дайте водички еще.

Олег протянул бутылку, Ольга выпила из горлышка, игнорируя кружку.

— Мы встретились летом, два года назад. Тогда война только начиналась, еще никто ничего толком не понимал. Беженцы думали — пересидят у родственников. Почему-то решили: до первого сентября все стихнет, потому что, видите ли, детям нужно идти в школу. Будто бы каникулы, постреляли, лето провели. — Она вытерла пальцем влагу с левого глаза. — Я филолог по образованию, кстати. Работы по специальности в Буче, сами понимаете, нет. Живу с огорода, с хозяйства, получала какую-то маленькую помощь как безработная, но сейчас и того нет. Продать дом и податься в Киев? За сколько продам? Лингвист в Киеве найдет работу? Уборщицей или точно так же на базаре? Тут хоть жить есть где. Это я не жалуюсь! — объяснила она, немного застыдившись. — Просто говорю, что тогда, после университета, пришла сюда в центр занятости. Как раз начали появляться первые беженцы. Так мы с Машей и познакомились.

— Хорошо, — сказал он, чтобы не сидеть истуканом.

— Не знаю, хорошо или нет. Они, Запорожцы, жили у родственников. Родители тоже не могли найти работу нигде. Машка часто ко мне приходила, жаловалась — родня ворчит, что самим тесно, это надолго все, как-то надо решать. Однажды услышала от нее: знакомые, подруги по несчастью, решили спрятать стыд глубоко в карманы, потому что торговать собой — единственная возможность заработать. Сперва я не восприняла это серьезно. Мы вместе посмеялись над глуповатыми подружками.

— Подружки тоже тут поселились?

— Ой, они же, беженцы, все друг с другом держат связь! — отмахнулась Ольга. — Общая беда сплачивает, знаете ли.

— К сожалению, знаю.

— Значит, после того разговора проходит несколько дней. Маша исчезает. Ее родители дергают меня, я понятия не имею, где она. Телефон выключен. Или появляется в сети, набираю, сигнал идет — потом звонок сбрасывают, и снова абонент недоступен. Конечно, возникли подозрения. Родителям, ясное дело, ничего не говорю. Так проходит еще трое суток. Как вдруг Машка появляется сама. Будто бы ничего не случилось. Позвонила утром, под вечер пришла с сухим винцом, белым, итальянским, очень дорогим. Напросилась ночевать, потому что родители мозг выносят. Их тут же набрала, сказала — остается у меня. За вином рассказала странную историю, почти сказочную.

— Сказочную?

— Или киношную, все равно. — Разговор начал увлекать Ольгу. — Она таки решила плюнуть на все, поехала с какими-то подружками блядовать. За деньги, ясно. Не на улице стояли, есть какой-то клуб с девочками. Сидят они, выискивают клиентов. Машка призналась: ее трясло всю, она пила для храбрости, как не в себя. Подходит к ней мужчина, строгий такой, как описала. Слово за слово — поехали. Сели в джип. И у Маши вдруг планка упала! Начала биться об двери, просила выпустить, рвалась выпрыгнуть на ходу. Мужик заблокировал двери, а ей что-то такое рукой сделал, коснулся шеи. — Ольга показала на себе. — Она отключилась. Помнит только, что мужик как-то не очень ловко прикасался.

— То есть?

— Левой рукой. Она справа от водителя сидела. Правой ближе. А мужчина почему-то левой потянулся. — Ольга устроилась удобнее. — Когда очухалась, была уже в каком-то доме. Обстановка дорогая, но стандартная, будто не живут постоянно, только наведываются. В голове у нее шумело, не могла мне описать другого мужчину, который был там с ней. Говорил сурово, как отец. Проводил, говорит, воспитательную работу. Мол, нельзя так, нужно себя уважать. Но вел себя очень прилично, даже ласково. Короче говоря, Машка с ним переспала тогда. Несколько раз. Раз он надевал презерватив, потом не захотел, а ей на тот момент было по барабану.