Жена из прошлого - Валерия Михайловна Чернованова

Я не была уверена в том, что не было никакого грызуна, но после ссоры с «племянницей» и брошенных в мой адрес насмешек пришла к выводу, что она выкинула какой-то магический фокус.

— Эдвина только начала, — ответил Делагарди. Устроился в кресле возле камина, а я наконец отняла от груди полотенце и продолжила вытирать волосы.

В конце концов я в халате и вовсе не нагая. Но на всякий случай всё же отошла в глубь спальни, туда, где сумрак сгущался. Опустилась на край кровати, поинтересовалась:

— Это какие-то иллюзии? Или она, как Золушка, общается с животными? Мисти Ливен уверяла, что видела мышь, которая якобы на неё запрыгнула.

Не уверена, что Делагарди понял аналогию с Золушкой, но уточнять не стал, тихо сказал:

— У Эдвины проявился дар внушения. Терес им тоже обладала. Я заметил это перед отъездом в Бримн, когда она, сама того не осознавая, внушила служанке не поднимать на неё взгляда. Санна тогда её чем-то расстроила…

Расстроила? Не осознавая? Наверное, самое время сейчас присвистнуть. Ну или хорошенько выругаться… Внушение — опасная, дрянная сила. Хорошо развитый дар может быть очень опасен. Особенно для людей. Они больше всемогущих восприимчивы к драконьей магии. Вот и наглядный пример — Санна и мисти Ливен.

— Кто бы мог подумать, что сила в ней проявится так рано… Ещё до начала занятий.

Уловив в голосе дракона явственные нотки гордости, я хмыкнула:

— Ты бы лучше меньше ей гордился и строже воспитывал.

Делагарди снова помрачнел. Ему явно не нравились мои замечания, и советов по воспитанию детей от меня тоже не ждали. А вот мне не нравятся все эти тайны! И не нравятся — это ещё мягко сказано. Мало было секретов в жизни Раннвей, так ещё и он добавляет.

— Почему не рассказал сразу? Про то, что один дар у неё уже раскрылся.

— До заключения договора даже не планировал, а после — не было времени, — дёрнув бровью, словно я спрашивала об очевидном, изволил объясниться эйрэ. Бросил взгляд на коробку, оставленную на столе, и поинтересовался: — Что это?

— Крупицы прошлого Раннвей. Пытаюсь, где могу, добывать информацию.

Поднявшись, он взял из коробки верхнюю фотографию. Ту самую, что вызвала во мне непонятные эмоции и… такие яркие желания. Чувствуя, как щёки снова накаляются, хотела уже спросить, кто тот мужчина рядом с Шанетт, но Делагарди уже бросил фото в коробку.

Развернулся ко мне со словами:

— Завтра я постараюсь вернуться пораньше, и мы продолжим наши «занятия». Я расскажу тебе о её окружении, обо всём, что нужно будет тебе узнать до приёма гостей.

— И когда случится это знаменательное для леди Делагарди событие?

— В субботу, — ответил Эндер, и я всё-таки присвистнула.

Всего через несколько дней, за которые надо будет как можно больше узнать о Раннвей.

— Сегодня уже поздно. — Он мельком глянул на часы. Потом на меня, в халате, снова вызвав желание притянуть к себе одеяло. — Лучше мне уйти.

Я кивнула, думая о том же. Пожелала ему спокойной ночи, а его светлость, вместо того чтобы сказать своей «жене» то же самое и наконец отчалить, снова добавил в голос стали:

— Больше никогда и нигде её не запирай. Никогда. — Последнее слово он произнёс как приказ, нарушение которого явно не сулило мне ничего хорошего.

— Можно подумать, я отходила её розгами!

Как же тогда эту мисти внушающую воспитывать? Сдувая с неё опахалом пылинки? Потакая всем желаниям и капризам? Не понимаю…

— Лучше бы розгами, — неожиданно заявил Эндер, прервав мои мысленные возмущения, а спустя мгновение добавил: — Незадолго до своего исчезновения Раннвей была на суаре у Флемингов. Не знаю зачем, но она взяла с собой Эдвину, хотя обычно, — он мрачно хмыкнул, — время с племянницей было ей в тягость. В гостях, в обществе взрослых, Эдвине быстро наскучило, она начала капризничать и проситься домой. Но покидать праздник не входило в планы Раннвей, и она велела служанке запереть девочку в одной из гостевых спален. Там её и забыла. Меня тогда в городе не было, Раннвей вернулась домой поздно. Об Эдвине она вспомнила только на следующий день, когда служанки, не найдя её в детской, подняли тревогу. Можешь себе представить, что чувствовал семилетий ребёнок, запертый один ночью в гостевом крыле чужого дома. Можешь себе представить, что почувствовала она сегодня, когда тётя, с которой у неё и без того непростые отношения, не успев вернуться, снова её заперла.

— Я… я не знала, — прошептала я и замолчала, опустив глаза.

Что ещё сказать не представляла, как и не понимала, что чувствовать. Жалость? Злость на себя? На Раннвей? Господи, да Эдвина меня после этого окончательно возненавидит! Точнее, свою тётю, но раз теперь она — это я…

— Я понимаю, Женя, — уже мягче проговорил Эндер. — Просто… В следующий раз просто со мной советуйся.

Он больше ничего не сказал, а я ничего не ответила. Проводила его взглядом, думая о том, что в этой семье всё слишком сложно. И, кажется, я сегодня всё ещё больше усложнила. Дура Раннвей! Ну как можно было забыть племянницу?! Зачем вообще её с собой брала?!

Не удивительно, что Эдвину (да и всю прислугу) при виде леди Делагарди тянет плеваться.

Быстро заплетя влажные волосы в косу, вернулась к кровати. Событий сегодня было слишком много, и далеко не самых приятных, отчего я чувствовала себя выжатой насухо тряпочкой.

Завтра. Завтра я снова поговорю с Эдвиной, попробую если и не начать отстраивать разрушенные мосты, то хотя