Небесный Путь в Россию. Дневник Военкора - Ирина Скарятина

Ближе к кончине Нестеров стал слаб и немощен, однако не сдавался и, одетый, как обычно, в рабочий халат и ермолку, лежал на кровати, ожидая, когда к нему вернётся хотя бы толика прежних сил, чтобы какое-то время поработать. И тогда он вставал и писал, но не по семь часов кряду, как делал раньше, а по пятнадцать-двадцать минут, пока хватало подкопленной энергии. Потом снова ложился, пережидая навалившуюся слабость, которую так ненавидел, и надеясь на новый прилив сил, который позволил бы ему пусть и ненадолго продолжить творить.

Он никогда не сомневался в конечном исходе этой войны и победе России.

"Конечно же, мы победим, – говорил он. – Никто и никогда не сможет захватить Россию, хотя мы и платим высокую цену кровью, и жертвами, и жизнями".

И вот два дня назад закончилась его собственная жизнь – жизнь одного из величайших художников России.

Из Карелии приходят вести о жестокости финнов в отношении русских заключённых. Красноармеец Василий Козлов рассказал, что на них выжигали клеймо с русской буквой "В", что означало "военнопленный".

"Мы были едва одеты. Кормили нас очень плохо – два раза в день давали по кружке жидкого картофельного супа и паре чёрствых галет. Иногда бросали нам кусок тухлой конины, от которой рвало. И они били нас – ни дня не проходило без побоев. За малейшее нарушение правил дубасили, а бывало, и расстреливали. Они застрелили одного украинца за то, что тот умолял дать ему какую-нибудь работу полегче, а потом ещё двоих, которые были настолько голодны, что попросили у прохожего чуточку хлеба. Мы обитали в бараках, где было темно и холодно, а также невыносимо воняло. Голод и шестнадцатичасовой тяжкий рабочий день, в течение которого мы рубили лес и разбивали камни, изо дня в день убивали наших ребят. Это был сущий ад, и я лишь один из очень немногих, кому удалось спастись".

Лицо Василия было измождённым, глаза ввалились и пылали, тело исхудало, плоть на руках была разодрана, ноги кровоточили, а на спине горела та самая красная буква "В". Врачи сомневаются, что он выздоровеет, так как процессы зашли слишком далеко и в организме не осталось потенциала для сопротивляемости – слишком уж много он перенёс.

25-летие Революции

7 ноября

"Мы слышали Сталина" – так называется только что вышедшая книга – сборник статей, воспоминаний и документов, собранных Комиссией по истории Великой Отечественной войны.

Я открыла книгу, и первые слова, которые я прочла, были такими: "Кто был участником Октябрьского праздника в Москве 1941-го года, кто присутствовал на заседании Московского совета 6 ноября и на Красной площади утром 7 ноября, кто слышал два выступления товарища Сталина, разделённые праздничной ночью, тот пережил, несомненно, самое большое счастье, какое только выпадает человеку на долю. Это были очень тяжёлые дни. На фронтах Красная армия с огромными усилиями сдерживала остервенелый натиск фашистских полчищ. Немцы рвались к Москве. Столица находилась под угрозой вражеского удара. Было объявлено осадное положение … На улицах, в пригородах, у застав появились баррикады, противотанковые заграждения, подготовленные для артиллерии гнёзда. Москва готовилась к обороне. Москвичи, проходя мимо, смотрели на ряды мешков с песком, железные крестовины, наглухо зашитые переулки и вздыхали. Как ни велика была уверенность в том, что Москва выстоит, что к Москве враг не будет подпущен, смотреть на посеревший, ощетинившийся город было тяжко …

Ещё накануне жители столицы не знали, как пройдёт их праздник. Конечно, парада на Красной площади не будет. О демонстрации и говорить нечего. Нельзя же сосредоточить массы людей, создать готовую мишень для бомбёжки. Это так понятно. Ну и традиционного торжественного заседания Московского совета тоже, вероятно, не будет. Целесообразно ли в такой обстановке собрать в Большом театре цвет столицы? Логика убеждала: можно отказаться от этого. Но было что-то, что не хотело согласиться с логикой …

Место заседания не было указано, оно называлось устно тем, кому вручались билеты. На этот раз заседание происходило не в Большом театре. Кто-то сумел ответить чувствам москвичей и подготовить торжественное собрание в достаточно безопасном месте145 …

Участники заседания со всех сторон съезжались и сходились к тёмным подъездам, ручной фонарик милиционера на мгновение освещал билет, дверь открывалась, и за сумеречным вестибюлем начиналось сверканье огней, праздничный, оживлённый шум … Узкие лестницы вели в большой, просторный зал. Сверкающие люстры, мрамор колонн, расписные плафоны, множество цветов, мягкие, глушащие шаг дорожки, строгие ряды кресел, наполняющиеся гостями …

Ровно в семь часов в президиуме собрания появляется товарищ Сталин вместе со своими ближайшими соратниками, членами ЦК ВКП(б), народными комиссарами, руководителями Красной армии и обороны Москвы …

Мы слушаем доклад Сталина, доклад, открывающий грандиозные масштабы, взвешивающий мировые силы … Строгий, классический анализ вскрывает ход войны, провал блицкрига, причины временных неудач нашей армии … И когда полные сурового, беспощадного гнева звучат сталинские слова об истребительной войне, о задаче сокрушения военной мощи немецких захватчиков и полного истребления всех до единого оккупантов, эти слова несутся по проводам, по океанским кабелям, и следующий день приносит, как эхо, пароль и лозунг освободительной войны народов: 'Смерть немецким оккупантам!' …

А утром 7 ноября на Красной площади начался традиционный праздничный парад Красной армии. Он состоялся – желанный, чаемый москвичами, наперекор угрозе, наперекор усилиям врага помешать празднику, как напоминание о неисчерпаемых силах народа. И снова мы слушаем Сталина … Две исторические встречи с вождём в эти праздничные дни запомнились каждым на всю жизнь".

Прошёл целый год, и Сталин был прав – враг так и не вошёл в Москву.

25 октября по старому стилю или 7 ноября по новому – день Великой Октябрьской Революции. С момента первой Революции в феврале мы с моими подругами – студентками-медичками – носились по Ленинграду – тогда ещё Петрограду – в стремлении увидеть и услышать всё, что происходило в городе. Несмотря на то, что мы находились в самой гуще грандиозных исторических событий и, следовательно, не имели возможности взглянуть на всё "с отдаления" или способности полностью и беспристрастно взвесить и понять важность тех дней, всё же в определённой степени мы осознали масштаб потрясения, в котором мы тоже, как и все остальные, однако лично и по-своему приняли активное участие. Скромно называя себя "глазами современной истории" и наблюдая за уходом старого мира и рождением нового, мы старались оказаться во всех местах, где разворачивалось самое важное. Но поток событий