Босиком - Элин Хильдебранд

— Я серьезно, Брен. Это два свободных часа. Вернешься за мной в одиннадцать.

Бренда прикусила нижнюю губу и больше ничего на эту тему не говорила, но Вики знала свою сестру. Не может быть, чтобы Бренда после стольких лет, посвященных этой работе, — аспирантура, диссертация, лекции, исследования — отклонила ее предложение. Сердце Вики забилось быстрее при мысли о том, что она избежит сегодня химиотерапии. Она сделает это лишь разок, словно прогуляет один день школы. Не будет ни шприцов, ни яда, ни Бена, ни Амелии, ни Мейми, ни спортивного телеканала «И-Эс-Пи-Эн», ни больничного запаха антисептиков — ни побочных эффектов. К следующему вторнику решимость вернется к ней; она соберет все свои силы и мужество и снова поедет в онкологическое отделение, даже с удовольствием, — если только избежит этого сегодня.

Бренда заехала на парковку. Она все еще кусала нижнюю губу, наверно, раздумывая, не будет ли эгоистичным с ее стороны…

— Просто высади меня, — сказала Вики.

Бренда вздохнула.

— О Вик, ты уверена?

— Конечно, уверена. Иди и пиши. Со мной все будет в порядке.

— Не знаю…

— Ты боишься лишний раз не перечитать прошлогоднюю статью о Бритни Спирс?

Бренда засмеялась.

— Нет.

— Возвращайся в одиннадцать, — сказала Вики.

Бренда подъехала к входу в больницу, и Вики вылезла из машины. Она посмотрела на выражение лица сестры, когда та уезжала с парковочной площадки; казалось, Бренда чувствовала себя такой же счастливой и свободной, как и Вики.

Вики провела два украденных часа, сидя в тени старой мельницы. И хотя это место было совсем недалеко от больницы — хороший игрок мог бы добросить сюда бейсбольный мяч, — для Вики это было максимальное расстояние, которое она могла преодолеть, и, когда она взбиралась на холм, у нее сильно участилось дыхание. Она лежала в траве, спрятавшись от проезжавших мимо машин, и смотрела в небо, разрезаемое лопастями ветряной мельницы на части, которые напоминали по форме куски пирога. Целых два часа Вики ничего не делала — как давно в последний раз она просто ничего не делала? Даже часы, проведенные в кровати в коттедже, казались тяжелой работой; она была занята выздоровлением, заставляя свое тело бороться, и всегда краем глаза следила за тем, что происходит в доме, — наблюдала за Брендой и Мелани, Джошем и детьми. Дома Вики пыталась собраться с силами и прочитать страницу книги или статью в газете, чтобы ее день не прошел совершенно напрасно. Но здесь, на улице Проспект-Хилл, в тени до сих пор работавшей мельницы, Вики не занимали подобные мысли. Никто не знал, где она, словно ее и не было на земле. Это был прогул, обыкновенный прогул. Вики позволила себе единственное доступное ей удовольствие — ускользнуть от химиотерапии. Мейми могла позвонить домой, но дома никого нет и ответить некому. Во вторник Вики скажет, что забыла о химиотерапии (забыла о химиотерапии?!), или что у нее поломалась машина, или что заболел кто-то из детей. А может, она признается, что ей просто не захотелось ехать. Ей нужен был перерыв. День наедине с собой.

— Ты же знаешь, что говорят по поводу ударов головой о стену, — скажет она Мейми. — Когда перестаешь это делать, тебе становится классно.

И только когда Бренда вернулась, чтобы забрать ее, — вылезла из «пежо», взяла сестру за руку и помогла ей забраться в машину, поскольку обычно Вики просила ее об этом, — Вики начала испытывать чувство вины.

— Как все прошло? — спросила Бренда. — Как ты себя чувствуешь?

Это были стандартные вопросы, но Вики не знала, что ответить. Что сказать? Что она обычно говорила?

Она пожала плечами.

— У команды ведь вчера была игра, правильно? — спросила Бренда. — Они выиграли или проиграли?

Вики снова пожала плечами. Это можно считать ложью?

На обратном пути в Сконсет Вики открыла окошко и оперлась на него локтем; она пыталась насладиться солнечным светом и летним воздухом. Тротуар был полон людей, некоторые ехали на велосипедах, некоторые гуляли с детьми или собаками. «Я пропустила сеанс химии», — подумала Вики. Внезапно она почувствовала себя просто ужасно. Она вспомнила слова доктора Гарсиа о том, насколько важна для нее химиотерапия, постепенно воздействующая на клетки. Убить их, удалить из ее тела, не дать им возможности пускать метастазы. Опухоль должна была отойти от грудной стенки; она должна была уменьшиться до операбельных размеров. Химиотерапия была интегральным процессом. Самым важным в данном случае была последовательность. Поэтому… что она делает? Разве она не хочет выздороветь? Разве она не может вытерпеть боль, выпадение волос и слабость ради своих детей?

А доктор Олкот? Как она посмотрит ему в глаза? Он наверняка, как всегда, приходил, чтобы подбодрить ее, спросить: «Как вы себя чувствуете? Вы держитесь? Вы сильный солдат, просто звездный пациент…» Ему наверняка стало интересно, где же Вики, возможно, он сам позвонил им домой; а что, если Мелани была дома, что, если она забежала из сада в дом, чтобы взять трубку? «Вики поехала на химиотерапию, — сказала бы Мелани. — Я сама видела, как она уезжала». Доктор Олкот больше никогда не будет ее ободрять, потому что Вики не была солдатом. Она совсем не была звездным пациентом.

К тому времени как они подъехали к Шелл-стрит, чувство вины просто парализовало Вики. Она едва могла дышать — а может, это было результатом пропущенного сеанса химии, возможно, раковые клетки крепли, размножались. Она была не лучше матери Джоша, которая повесилась, пока Джош был в школе. Вики тоже совершала самоубийство.

Во входную дверь постучали, и Вики присела на кровати. Она потянулась к тумбочке за париком. Он был надет на голову из пенопласта, которую Блейн назвал «Дафни» в честь персонажа мультфильма «Скуби-Ду». Блейн даже нарисовал маркером лицо Дафни — два синих круга вместо глаз, две черные точки, служившие ноздрями, и кривой красный рот. Пенопластовая голова доставляла неудобства Теду — на прошлых выходных он сказал, что не может заниматься любовью, пока она стоит на тумбочке, потому что у него было такое впечатление, словно за ними кто-то наблюдает. Парик, с учетом того, насколько сильно она в нем нуждалась, вызывал у Вики дрожь. Она попыталась поставить голову вместе с париком на верхнюю полку шкафа, с глаз долой, но Блейн взбунтовался против этого. Так что теперь Дафни стояла на ночном столике и была чем-то вроде домашнего животного. Парик был сделан из настоящих волос. Вики купила его в городе, в магазине, который посоветовал доктор Гарсиа. Там делали парики специально для людей, больных раком. Парик был белого цвета, примерно такого же, как настоящие волосы Вики. Она неплохо в нем выглядела, но испытывала дискомфорт — чужие волосы у нее на голове. Она вспомнила учителя, преподававшего у них в шестом классе, мистера Апджоне, и его парик. И поэтому, когда в дверь постучали — что означало, что приехал Джош, — Вики позвала Бренду. Пришла Бренда и принесла Портера, одетого в памперс и плавки.

«Не забудь взять детям футболки!» — чуть не сказала Вики. Но нет, об этом она могла напомнить Бренде и позже.