Ночь для двоих - Шерри Томас

— Я сделаю еще несколько набросков, — сказал он ровным голосом. — Ложись как тебе удобно.

Анжелика чувствовала, как сильно колотится сердце. Правда, она не могла сказать точно, что именно было тому причиной: близость Фредди или его упорное нежелание поддаваться обольщению: Приоткрыв губы, она повернулась и устремила взгляд прямо в объектив камеры.

Был уже поздний вечер, когда Элиссанда заметила, что тетя Рейчел реагирует на хорошие новости как-то странно.

Утром огромная, бьющая через край радость помешала ей заметить молчаливость и оцепенение тети. Элиссанда сначала прыгала, как ребенок — хотя, когда приземлялась, пол сотрясался так, словно по нему скакал средних размеров носорог, а потом долго плакала от счастья.

Она не подумала ничего плохого, когда тетя попросила немного опия. В конце концов, у нее очень хрупкое здоровье. А столь шокирующие новости способны свалить с ног кого угодно. Ей необходимо время, чтобы справиться.

Когда она заснула, Элиссанда еще некоторое время сидела у ее постели, вознося Господу благодарственную молитву за то, что тетя дожила до этого дня и что у нее впереди еще много лет, свободных от страха и теней прошлого.

Потом она отправилась на поиски супруга. Причем ей ничего не было от него нужно. Просто захотелось его увидеть. Он был ее ближайшим союзником, так с кем же еще отпраздновать столь знаменательный день, если не с ним?

Однако его не оказалось дома. Пришлось довольствоваться недолгим катанием по Лондону — первым с момента ее приезда. Элиссанда искренне наслаждалась, наблюдая за прогуливающимися людьми. В завершение замечательной прогулки она забрела в книжный магазин и провела там столько времени, что ее перчатки посерели от книжной пыли.

Она также заехала к Нидхаму и попросила рекомендовать ей специалиста по снятию зависимости от опия. Оказалось, Нидхам считал себя достаточно компетентным, чтобы оказать квалифицированную помощь.

— Он сказал, что ты нисколько не будешь страдать, — рассказала она тете Рейчел. — Каждый день ты будешь принимать одинаковое количество специального тонизирующего препарата, но доза опия в нем будет постепенно уменьшаться. Твой организм приспособится к новой дозировке, и со временем можно будет вообще отказаться от опия. Подумать только, дядя заставил тебя пройти через такие адские муки, когда можно было... — Она взмахнула рукой и отвернулась. — Не важно. Не будем больше думать о нем.

Тетя Рейчел ничего не сказала и лишь сильно задрожала, словно ей было очень холодно. Элиссанда немедленно укрыла ее еще одним одеялом, но дрожь не прекратилась.

Элиссанда опустилась на край кровати.

— Что случилось, тетя?

— Мне... мне очень жаль человека, которого он убил, мистера Делани. Интересно, были у него еще жертвы?

— Боже мой! — воскликнула Элиссанда. — Разве одного убийства не достаточно?

Тетя Рейчел судорожно вцепилась в край одеяла. По непонятной причине безудержный энтузиазм Элиссанды исчез. Ей стало страшно.

— Мне кажется, существует что-то, что мне необходимо знать? — предположила она, отчаянно надеясь, что ошибается.

— Нет, конечно, нет, — поспешно ответила тетя. — Ты говорила о докторе, который будет меня лечить. Продолжай, пожалуйста.

Элиссанда еще несколько мгновений пристально смотрела «а нее, потом широко улыбнулась:

— Он приедет завтра утром и посмотрит тебя. Кажется, он очень добрый человек.

Тетя Рейчел так ничего ей и не сказала. Признаться честно, Элиссанде совершенно не хотелось это знать.

Первое, что сделал Вир, достигнув совершеннолетия — это наплевал на закон о неотчуждаемой собственности и выставил на продажу загородную резиденцию маркизов. Разразился большой скандал. Но мир изменяется. Огромный дом в деревне с землей, приносящей все меньше доходов и требующей колоссальных расходов, камнем висел на шее многих аристократов.

Он не хотел такой жизни, не желал, чтобы его судьба и возможности были прикованы к груде камней, пусть даже имеющей историческую ценность. Не хотел он такой жизни и для Фредди и его наследников, поскольку существовала большая вероятность, что сам он останется холостяком и титул со временем перейдет к младшему брату.

Правда, у маркиза был дом в деревне. Он всегда любил совершать длительные прогулки по берегу Бристольского канала. А весной девяносто четвертого он в течение двух недель путешествовал вокруг залива Лайм. В последний день путешествия, возвращаясь с прогулки к руинам замка Берри-Померой, он набрел на скромный домик с необычайно ярким и эффектным розовым садом.

На пластинке, закрепленной над низкими воротами, было написано: «Пирс-Хаус». Маркиз долго и с жадностью смотрел на это владение. Он и не подозревал, что может испытывать столь сильные чувства к обычному предмету собственности: дом с белыми стенами и красными наличниками, сад, красивый и благоухающий, как давно забытое воспоминание. Вернувшись в Лондон, маркиз поручил своим поверенным выяснить, не продается ли дом. Он продавался, и Вир, не торгуясь, купил его.

В день, когда он привез в Пирс-Хаус жену, она долго стояла перед домом и перед садом, все еще в цвету, хотя пик цветения для роз уже миновал.

— Чудесное место, — наконец сказала она. — Такое мирное и...

— И что? — нетерпеливо спросил он.

— И простое. — Она посмотрела в глаза супругу и добавила: — Это, по моему убеждению, был комплимент.

Вир понял, что она имела в виду. Конечно, понял. Не зря дом и сад так восхитили его, завладели всем его существом. У него всегда щемило сердце, когда он смотрел на этот дом — воплощение нормальности, которой он всегда был лишен.

Только он не хотел ее понимать. Не хотел находить общие интересы.

Маркиз знал, как справиться с выбранной им жизнью. У него была для этого замечательная, можно сказать, совершенная спутница — она никогда не сделает больно, не разозлит, не разочарует. Зато он не знал, как справиться с ловушками — или возможностями? — другой жизни.

— Наслаждайтесь, — буркнул он. — Это ваш дом.

Пока.

Элиссанде понравился Девоншир, его теплый и солнечный климат. А море, всегда пленявшее ее, прожившую жизнь в заточении, полностью покорило ее, несмотря на то, что она смотрела на него не со скалистых утесов острова Капри, а с холмов участка побережья, который получил название Британской Ривьеры.

Хотя, с другой стороны, она нашла бы голый камень посреди пустыни красивым, потому что ее пьянил воздух свободы. Иногда она просила, чтобы ее отвезли в ближайшую деревню безо всякой причины — только потому, что она могла это сделать. Иногда леди Вир вставала рано утром, чтобы совершить долгую прогулку к берегу и принести тете Рейчел раковину или кусочек выброшенного волнами на берег дерева. Бывали дни, когда она приносила в свою комнату тридцать книг, наслаждаясь сознанием, что их у неё никто не отберет.