Птичка для пилота - Евсения Медведева

белый флаг, мечтая лишь о том, чтобы этот мужчина унял бурю, что зародил внутри.

– Кажется, – выдохнул и вновь обрушился поцелуем. Не знала, что он задумал, но почему-то готова была принять все.

Его пальцы ловко заскользили по складочкам, растирая мою влагу и остановились, зажав клитор между пальцев.

Максим прервал поцелуй, а когда я подняла голову, столкнувшись с ним взглядом, оскалился и начал мучительно-медленное движение. Никогда ничего подобного не ощущала, волна удовольствия начала своё движение снизу вверх, ноги потеряли силу, подкашиваясь от ощущений.

Максим сильнее схватился за запястья, лишив возможности даже для малейшего движения. Не разрывал контакт, будто наслаждаясь тем, что видел. Чувствовал меня. Впитывал каждый стон, замирал, слегка замедляя темп, чтобы растянуть своё удовольствие и оттянуть моё.

Играл на моём податливом теле, как на пианино. Знал каждую клавишу, способную издавать звук. Отстранялся, и я готова была разрыдаться; усиливал темп, и мне хотелось кричать, не отдавая отчет, где нахожусь; проникал внутрь, заставляя стонать от бессилия. Как только я закрывала глаза или опускала голову, его волшебные пальцы прекращали свою пытку, ожидая, когда снова подниму взгляд.

Скалился, целовал и начинал все заново… Медленно изводил меня точными легкими касаниями, а потом неожиданно усиливал давление, наслаждаясь моими конвульсиями.

– Только попробуй остановиться! – зарычала я, требовательно дергая бёдрами. Максим рассмеялся так глухо и даже пугающе, но послушался. Пальцы запорхали в дразнящем танце вокруг клитора, а потом сделал пару резких толчков и сердце моё перестало биться, а из рта вырвался какой-то нечеловеческий крик, тут же похороненный под страстным поцелуем.

Он отпустил руки, укладывая их себе на плечи, подхватил за бедра и обернул мои ноги вокруг себя. Не прерывая взгляда, впитывал мою дрожь оргазма, рваное дыхание и слабые всхлипы, стирал пальцами слёзы, слегка покусывая нижнюю губу.

– Что дальше? – прошептала я.

– А дальше, Татьяна Ивановна, вы больше не сможете отплясывать, вертя своей попкой, как маятником, – поцеловал в последний раз и опустил на пол.

– Это всё? – округлила я глаза.

– Жадная маленькая птичка, – прошептал он и выскочил из гардеробной.

Глава 27

– Чёрт, как стыдно! – застонала я, едва лишь открыла глаза.

В голове до сих пор стоял хмельной туман, а мысли улетучились, уступив место картинкам прошлого вечера.

Меня трясло, хотелось спрятаться от всего мира, а главное – от самой себя. То, что вчера произошло не входило в «систему нормальности Тани Синичкиной». Да, в принципе, это разве может быть нормой? Со мной прежде никогда такого не было. Гриша пусть был и единственным мужчиной в моей жизни, и мне с ним было хорошо, но такого! со мной не происходило! Тело казалось чужим, ощущения перекрученными до максимума, а удовольствие каким-то выдуманным, нереальным.

– Ан нет, – застонала от тянущей боли в ногах, что пронзила меня при попытке перевернуться. – Не выдуманное.

Удивилась я в тот вечер не столько самой себе, и об этом явно нужно поговорить со своим психиатром, сколько холодному и абсолютно не эмоциональному господину Крылосову. Стоит лишь закрыть глаза, как вспоминаю его взгляд: в нем словно факел зажигается, обжигая все вокруг своим жаром. Такие сильные руки, такие требовательные губы и эта ужасная, совершенно неприличная полуулыбка на его лице. Кто он, черт побери?!

Еле сгребла себя с кровати, встала и, придерживаясь за стенку, прошлепала в ванную.

– Черт!

В отражении зеркала на меня смотрел посторонний человек: эта женщина с диким взглядом, красными от поцелуев губами и птичьим гнездом на голове откровенно пугала. Включила воду, скинула с себя футболку и встала под душ., пытаясь собрать вчерашний пазл по частям…

– …Потанцуем?

Я еле подняла голову, столкнувшись с его самодовольной ухмылкой. Он склонился надо мной, как великан, настойчиво тряся рукой перед моим лицом. Отказываться, после того, что он сделал со мной в гардеробной, было глупо. Танец – самое малое, что он может взять сам, поэтому лучше бы добровольно пойти. Протянула ему руку и оказалась тут же крепко прижатой к твёрдой мужской груди.

– Что это было? – прошептала, спрятав лицо от его пронзительного взгляда.

– Не отворачивайся. Посмотри на меня, – шептал он. – Посмотри.

– Ответь! Что это было?

–То, чего хотели мы оба.

– Ты считаешь, что мы оба хотели моего оргазма?

Очевидно, я сказала это слишком громко, потому что Лина пшикнула шампанским, залив диван, на котором я ещё недавно сидела.

– Эх, Птичка, – рассмеялся Максим, прижимаясь меня к себе ещё сильнее. Ноги отказывались слушаться, и он это чувствовал, потому что практически полностью держал мой вес на своих руках. – Не знаю, как тебе, но мне это было жизненно необходимо.

– Зачем?

– Теперь, когда мне будет звонить Татьяна Ивановна Синичкина, я буду вспоминать стоны и рык маленькой жадной птички, что задыхалась от удовольствия в темной коморке под лестницей, – зашептал он мне на ухо, слегка поигрывая губами с мочкой уха.

– Извращенец, а ведь это качество не было указано в твоей анкете, – застонала я, прижимаясь щекой к его шее, лишь бы унять волну возбуждения, что усиливалась с каждым движением. Он медленно кружил меня в танце, шептал что-то на ухо и ласково поглаживал спину пальчиками, пробравшимися под свитер. Назойливая тревожность крутилась в моей голове, но так и не найдя места, испарилась, оставив меня в объятиях этого загадочного мужчины.

– Это ты делаешь меня таким, Птичка. Ты…

***

Вспомнила и скатилась по холодной стене душевой. Горячая вода хлестала из тропического душа, а меня колотило. Руки сами пошли по телу, вторя его касаниям. Грудь ныла, а сосок на правой груди был красным от укусов. Коснувшись живота, непроизвольности застонала, вспоминая то, как бесстыже трясла бёдрами, требуя продолжения.

– Черт, как же теперь в глаза-то ему смотреть?

Налила полные ладони геля для душа и стала смывать то наваждение, в которое он затащил меня. Это все неправильно! Так не должно быть!

Максим

Проснулся я с первыми лучами солнца. Распахнул глаза, уставившись в белизну потолка. Воспоминания вчерашней ночи калейдоскопом побежали перед глазами. Её