Безопасность непознанных городов - Люси Тейлор

— Как тебя зовут? — спросила Вэл.　

— Рема.

— А меня Вэл. По-моему, замок вышел замечательный. Должно быть, на строительство ушла куча времени.　

— Несколько недель.　

— И все эти недели ты жила здесь?　

— Угу.　

— С... мамой? — спросила Вэл, хотя ее коробила сама мысль, что родители позволили бы ребенку бродить по этой суровой, кишащей стервятниками земле.　

— Нет.　

— Ты сказала, она тебя научила названиям костей.　

Лицо ребенка приняло скорбное выражение.　

— Это было давно.　

— То есть ты одна?　

Рема кивнула.　

— Она меня не хочет. Говорит, что меня стыдится. Я редко ее вижу... только если нужно передать сообщение либо выполнить другую работу.　

— К примеру?　

— По-разному. Иногда Турок даже посылает меня за пределы Города, но я всегда должна возвращаться по его зову.　

— Где сейчас твоя мама?　

— Там. — Рема показала на одну из покосившихся, выбеленных солнцем и дождями комнат.　

Вэл не поняла, то ли в ответе заключен некий скрытый смысл, то ли у Ремы просто нет матери, если не считать воображаемой. Не дожидаясь дальнейших расспросов, девочка показала на еще одну комнату и добавила:　

— А я живу вот здесь.　

— В воображении, — не подумав, сказала Вэл и тут же об этом пожалела.　

Черные брови ребенка вытянулись в две толстые полосы. Лицо приобрело рассеянное, отстраненное выражение, как будто она смотрит из заднего окна поезда и Вэл становится все меньше и дальше.　

— Нет, я здесь живу, — упрямо повторила она. Тут мое тайное место. Прихожу сюда, чтобы побыть одной.　

— Понимаю, — солгала Вэл, не представлявшая, какое одиночество может быть глубже того, что и так испытывает этот ребенок в здешних провонявших смертью горах.

— Разве здесь больше никто не живет? Где остальные?　

— Есть Яйц, но я его боюсь. Он так странно на меня смотрит. Да и другие тоже, но те меня не трогают. Не хотят трахаться с живыми.　

Вэл содрогнулась от столь не по-детски трезвого и прозаичного понимания ситуации. Она колебалась, спросить или нет у Ремы о Маджиде, но девочку, похоже, ничуть не тревожила близость смерти и притянутые ей извращенцы.　

— Где ты берешь кости? — решившись, продолжала Вэл.　

— На кладбище.　

— Значит, ты видишь тела?　

— Иногда. Не сказать чтобы мне нравилось там ошиваться. Стервятники смотрят на меня такими же голодными взглядами, как Яйц.　

С предельной осторожностью Вэл кратко описала Маджида.　

— Мне бы хотелось узнать, жив ли он еще или... его притащили сюда.　

— Почему тебя это волнует?　

— Он мой друг.　

— То есть ты с ним трахаешься.　

Вэл передернуло. Не пристало детям так выражаться.　

— Сказала же, он мой друг. Маджид рискнул собой ради меня. Если он здесь, то, вероятно, по моей вине. Так ты видела его?　

— Не знаю такого, — покачала головой девочка. — Да и знать не хочу. Сама же и убежала бы от такого урода.　

С аркой из позвоночника у Ремы возникли затруднения. Наверное, кости попались старые либо просто принадлежали больному остеопорозом. Сочленения гнулись плохо, грозя рассыпаться в любую минуту. Вниз летели крошечные частички костяной пыли. Глядя на сгорбленную спину девочки, Вэл мысленно сравнила малышку с престарелым близоруким палеонтологом, который пытается собрать доисторическую зверюгу.　

С резким, как выстрел, звуком позвоночник распался посередине. Рема, разочарованно вскрикнув, отбросила бесполезные половинки, которые отскочили от скалы и стремительно скрылись в земле, точно две скелетоподобные змеи.　

— Тебе действительно здесь хорошо? — спросила Вэл — А что ешь? Кто о тебе заботится?　

К ее удивлению, малышка расплакалась. Дрожа всем худеньким тельцем, она подбежала к Вэл, вцепилась ей в одежду и, уткнувшись в изгиб локтя, зашмыгала носом.

— Тише, тише, все хорошо, — поглаживая ее по голове, сказала Вэл.　

Она мало знала о детях, поскольку не имела своих, а также братьев и сестер. Знала только, что дети пугают ее дикарской непосредственностью и отвратительной слабостью, неизменно вызывающими в ней ощущение собственной неполноценности и беспомощности.　

И вот она всеми силами пыталась успокоить Рему, нашептывая банальности и вспоминая те редкие моменты детства, когда Летти пыталась утешить ее саму.　

— Знаю, тебе здесь страшно. Знаю, тебе одиноко.　

Рема еще громче зашмыгала носом, еле сдерживая рыдания.　

— Я знаю, что такое одиночество... — продолжала Вэл.　

С радостным криком вырвавшись из объятий, Рема убежала и принялась, дурачась, танцевать вокруг своего костяного замка. Она победно размахивала курильницей, выхваченной из одежды Вэл, глаза горели лукавым злорадством.　

— А ну верни! Живо!　

Вэл пыталась не срываться на крик, но при виде Ремы, подбрасывающей кадильницу, леденела от страха.　

— Отдай!　

Рема состроила рожицу, стянув нос, рот и глаза в одну точку.　

— Отдай! — передразнила она.　

Рема занесла руку, как игрок в бейсбол, готовящийся бросить крученый мяч.　

— Не надо, — попросила Вэл. — Это мое.　

— Нет, мое.　

— Пожалуйста.　

— Пиджалуйста, — снова передразнила Рема.　

— Глупая паршивка!　

Бросившись вперед, Вэл схватила девочку за руку, вырвала курильницу и подняла к глазам. Заветный предмет был цел и невредим, только в углубления замысловатой резьбы набилась красная пыль.　

С тонкогубой, презрительной улыбкой Рема наблюдала, как Вэл прячет курильницу в карман.　

— Вот так я о себе и забочусь. Забираю, что мне нужно, у глупцов, вторые даже не замечают воровства. Я могу стянуть вставные зубы изо рта старика, когда он еще пережевывает еду. Могу чистить трупы от драгоценностей и менять добычу в Городе на товары.

Она уперла маленькие ручки в бока, демонстративно бросая вызов.　

— Я сама могу о себе позаботиться. Не нужна мне моя глупая мамаша да и ты тоже. Мне никто не нужен.