Никола зимний - Сергей Данилович Кузнечихин

за удачей. С такой высоты артель показалась ему обыкновенной комплексной бригадой.

Какая у них может быть погоня за фартом? Они и забыли, что такое фарт. И зачем им фарт, когда бригадный подряд намного надежнее. А он фартовый. Он очень фартовый. Невезуха только в мелочах, но так и должно быть. На то он и фарт. Настоящая удача – это когда перед ней долго не везет. Соболя – вот где его фарт. Соболя – не касситерит. Кондратьев хвастался, что его олово дороже золота. Ерунда его олово по сравнению с пушниной. Он добудет рюкзак, а то и два легоньких рюкзака шкурок с красивым переливающимся мехом, и с двумя тяжелыми карманами придет к старателям и посмеется. Они думали, что он пропадет без них, а он чихать хотел. Пусть подавятся его ноль пятью, он и вторую половину может пожертвовать в пользу разорившейся артели. Он добудет много соболей и одного медведя, очень большого и очень лохматого. Кондрат, конечно, будет выпрашивать шкуру, будет предлагать бешеные деньги, он привык брать все не торгуясь, но не на того нарвался. Шкуру Михаил положит у себя и посадит на нее такую женщину, которая Кондрату и не снилась. Антипов научит его добывать соболей, он быстренько разберется в таежных премудростях, потому что всегда был толковым и ловким. Охотник возьмет с собой, а он поможет ему выгодно сбыть пушнину.

Сколько женщин мечтает о хорошем соболе. Он придет к женщинам Кондрата и загнет такую цену – пусть раскошеливается…

Когда стемнело, Михаил зашел в дом, не включая света, лег на кровать Антипова и снова думал о соболях, о медведях, о фарте, который искал всю жизнь, и только теперь понял, где нужно искать.

Утром он осмотрел нехитрое жилище Антипова: выметенная щербатая крышка верстака на кухне, вымытый пол, ни крошки на столе и в столе тоже ни крошки – и понял, что опоздал. Охотник забрал с собой даже численник, и на голой картонке, прибитой к стене, чернели две расхлябанные прорези, в которых он крепился, да темнел четкий невыгоревший прямоугольник на том месте, где он висел. Михаил поискал оторванные листки, надеясь по ним узнать, когда ушел Антипов, но в доме не было никакого мусора. Газет хозяин никогда не читал. Михаил спустился в погреб, срезал копченую рыбину, увидев кучку опилок, он догадался, что это холодильник, покопался в опилках и достал два куска льда. Ко льду требовалось шампанское. Быстренько освободив портфель, он побежал в магазин.

В конверте Кондратьева одна к одной лежали десять четвертных. Считая, что так эффектнее, он достал прямо из конверта сиреневую бумажку и протянул продавщице.

– Шампанского!

Она поставила на прилавок бутылку в рваной бумажной обертке и принялась уже набирать сдачу, но Михаил небрежным голосом добавил:

– На все.

– Так бы и говорил, – проворчала ленивая и ничему не удивляющаяся бабенка. – Четыре, что ли?

– Пять.

– Откуда пять? Цену не видишь?

– Ну ладно, тогда четыре.

– Пять штук ему. Дурочку нашел.

Он поскидал бутылки в портфель и вышел на улицу.

Знакомых на руднике было много, и ему просто повезло, что он никого не встретил возле магазина, а то пришлось бы разговаривать, отвечать на вопросы, а там, глядишь, и в гости приглашать.

У Антипова не нашлось даже стаканов, только одна кружка с облупившейся на донышке эмалью и пятнами ржавчины. Михаил бросил в нее лед и, хлопнув пробкой, налил по края.

– Что мы, не старатели, что ли? Что мы, не можем заработать на благородные напитки? – говорил он сам себе и, как ему казалось, не спеша отпивал шипящее вино. Когда лед загремел о донышко, он снова налил. Шампанское было теплым. Он добавил в кружку льда и, чтобы ускорить охлаждение, помешал «коктейль» почерневшей от времени алюминиевой ложкой. Вино быстро ударило в голову. Стало досадно, что не застал Антипова. О том, что желание уйти в тайгу появилось у него только в пустом доме охотника, Михаил даже не вспомнил. Он думал о соболях, словно капканы и кулемки были уже насторожены, а он присел перекурить перед тем, как пойти собирать добычу.

– Охота самое прекрасное и самое мужское занятие, плохо только, что в тайге нет женщин. А сколько женщин в артели? Две официантки в городском ресторане, переходящие от одного старателя к другому, когда те вырвутся после сезона дикой и голодной толпой, не зная за которую талию держаться – женскую или рюмочную. Здесь не было равных Ваське – он удерживал и то и другое. Очень крепкий мужик. Васька, Васька – почему так все получилось? Столько лет были друзьями. Интересно, как Антипов обходится без женщин?

Михаилу захотелось хоть что-нибудь узнать об охотнике. Его злило, что он ничего не мог вспомнить о нем. В памяти блуждало расплывчатое пятно неопределенной величины и неопределенного цвета.

Он поднял крышку самодельного сундука в надежде найти письмо или фотографию. В сундуке лежала какая-то одежда и две книжки: том «Жизнь животных» Брема и «Жерминаль» Эмиля Золя. Книги удивили Михаила. Он считал Антипова чуть ли не безграмотным, а тут еще Золя, о котором у него самого было очень приблизительное представление, помнил только, как в школе одни и те же страницы мальчишки читали вслух в своей компании, а девчонки – в своей. Ни фотографий, ни писем в книгах не оказалось. На картонке от численника выгоревший Дед Мороз поздравлял с новым, 1967 годом – единственная дата в биографии Антипова, но она говорила только о том, что картонка провисела в этом доме двенадцать лет.

Остался последний кусочек льда, гладкий, с острыми прозрачными краями. Спускаться в погреб он поленился. Подходила к концу третья бутылка. Михаил порядочно захмелел, и ему становилось все скучнее в пустом доме. Вспомнились «тещин язык», собрание, лужа около барака – все были против, артелью на одного. В тайге такого не бывает.

Со спасительной думой о таежном промысле Михаил возвратился к сундуку и достал «Жизнь животных».

Это был третий том издания 1893 года под редакцией магистра зоологии К.К. Сент-Илера. От старинного переплета тяжелой книги и слова «магистр» веяло чем-то сказочным и религиозным. И сразу же четче обозначился расплывчатый образ хозяина дома, принявший вид маленького лесного колдуна, сутулого, сморщенного, с глубоко запрятанными глазками.

Михаил просмотрел оглавление и, не найдя ни соболей, ни медведей, решил, что нужный том Антипов забрал с собой. Бизоны, зебры, кенгуру – он с удовольствием рассматривал картинки, пока на глаза не попались выделенные жирным шрифтом слова «БЛАГОРОДНЫЙ ОЛЕНЬ, или МАРАЛ». Слухов о дорогом и целебном пантокрине хватило, чтобы заинтересоваться красивым животным,