Рин - Анастасия Бьёрн

– Как это возможно? – негромко спросила я.

Захотела подойти поближе, но тут из угла комнаты появилась медсестра в чепце, скрывающим волосы, и в белом халате, и сделала предупреждающий жест. Как я вообще её не заметила?

– Нора, всё в порядке. Гамори может заходить к Тоне, – спокойным, но при этом необыкновенно властным голосом сказал Аст.

Женщина успокоилась и скрылась в своём углу.

А я попыталась разглядеть девочку и со своего расстояния.

– Сколько ей сейчас? – спросила его.

– Двадцать, – ответил Аст.

– Она выглядит на двенадцать, – выдавила из себя.

А в мыслях повторила свой первый вопрос: как это возможно?! Выходит, её кости растут – медленно, но растут.

– Препарат ей помогает? – я не заметила пятен скверны, но это не значило, что их нет.

– Временно, – коротко ответил Аст, – но ещё больше помогает моё присутствие.

– Как ты мог забрать её из Централи? – едва слышно спросила я, не в силах скрыть отчётливого неодобрения, сквозившего в голосе.

Столько трубок, датчиков, отдельная сиделка – ей явно необходим уход. Причём качественный. И постоянный.

А потом до меня дошло:

– Нора.

– Да, она бежала со мной, – кивнул Аст, – Тоня стала для неё, как дочь. Мы не могли позволить дяде забрать её у нас.

Он знает, что я в курсе его «происхождения».

Вероятно, Трой успел поделиться этой новостью. Или Лоя. Интересно, где шляется эта пантера? Или они с Габриэлем уехали ещё вчера? Из-за побега и допроса в камере я оказалась отрезана от всего, что происходило на базе.

– Как твой дядя вообще допустил мысль навредить этой крохе? – без эмоций спросила я.

– Мой дядя не видит различия между роднёй и простыми подчинёнными, – ровно ответил парень, а я мысленно не согласилась.

Он развязал Трою руки, чтобы тот вернул племянника обратно. Он дал разрешение на введение препарата. Он совершенно точно видит разницу между Астом и простым подчинённым.

А потом я вспомнила своё подозрение об опытах над последним… И ещё одна мозаика сошлась. Аст был слишком ценен, даже если эксперимент, проведённый над ним, был провальным.

Надо бы уточнить у Троя, что конкретно произошло с его другом, после чего он стал невосприимчив к скверне. А то, что он невосприимчив – очевидно.

– Господин, – Нора подала голос, вновь незаметно появляясь рядом с постелью Тони.

– Да, мы уходим, – кивнул Аст и, взяв меня за локоть, вывел из палаты сестры.

Господин?..

– Внутри палаты стерильно, а мы приносим с собой слишком много грязи, – пояснил тот, думая, что меня удивило именно это.

На подобное высказывание я бы тоже нашла, что ответить. К примеру, что до первой тренировки наша форма так же стерильна, как и пол в палате Тони: Трой, как и Вельз, невероятный педант и чистюля. Наша одежда стирается каждый день; каждое утро мы стандартно начинаем с похода в душ.

Не уверена, что воздух из наших лёгких может как-то навредить девочке, проспавшей в коме пятнадцать лет и так и не проснувшейся. Но я могу ошибаться.

– Как она попала в кому? – спросила я, но по быстрому расчёту в голове поняла: Великое Разрушение, – И с тех пор она не проявляла активности? Ни разу?

– Нет, – отрезал Аст и направился прямо по коридору.

– Ты любишь её, – сказала я.

Конечно любит.

Возможно, только её и любит…

Взгляд Аста был более чем красноречив. Скверна… Не просто любит – считает себя виновным в её положении.

– Твои родители умерли тогда же? – негромко спросила его, – Почему ты винишь себя?

– Я мало что мог сделать в четырнадцать лет. Но предупредить родителей о готовящемся взрыве мог. Но не успел, – холодно ответил он.

– О готовящемся взрыве? – переспросила я.

– Серия терактов. Подготовка шла очень долго. И я знал от дяди, что в тот город ехать нельзя… – Аст внезапно замолчал, а я только и могла, что смотреть на него широко раскрытыми глазами.

Он говорил о том времени – до Великого Разрушения: его дядя был в курсе подготовки каких-то терактов и по какой-то причине посвящал в подробности своего племянника, который, по всей видимости, проводил с ним намного больше времени, чем со своими родителями… Понимал ли Аст, кем был его дядя? Судя по всему – нет. Но… тогда может ли он винить себя в том, что произошло?

Стоп.

Теракт – это что-то связанное с взрывом? И со смертью?

Слово казалось знакомым…

– Я думал, ты в курсе того, как это было, – голос Аста стал таким незнакомым, что я съёжилась.

Он определённо знал, что произошло пятнадцать лет назад. И почему наш мир стал таким, каким он стал. И откуда появилась скверна.

И, что самое печальное, он специально рассказал мне всё это, ожидая моей реакции…

– Мне было двенадцать, и единственное, что я помню, это смерть своих родителей, – ровно ответила я, скрывая на лице какую-либо растерянность.

– Но потом ты попала в лаборатории моего дяди, – уверенно и чётко сказал Аст, а я едва сдержала себя от того, чтобы не вступить с ним в короткую схватку и бежать, куда глаза глядят.

– Что за лаборатории твоего дяди? – вместо этого также ровно переспросила я.

– Не ври мне, Рин, – холодно отрезал Аст, а у меня по спине пробежал реальный мороз, – Он что-то сделал с тобой. Но ты – другая. Ты не подвержена скверне, но при этом сохранила возможность чувствовать. Испытывать эмоции.

Так поход к его сестре был отвлекающим манёвром?..

Я сжала губы.

– Я никогда в жизни не видела твоего дядю, – чётко и уверенно ответила я.

Странно, но это подействовало: на лице Аста появилось лёгкое замешательство. Словно неуверенность в своей правоте.

Значит, я была права, когда предполагала, что лаборатория, в которой я жила десять лет, засекречена настолько, что даже приближенные главнокомандующего не знали о её существовании. Конечно. Иначе шуму, после того, как я её разнесла, сбежав на свободу, было бы много – а в моём случае всё закончилось абсолютной тишиной. Словно ничего не произошло. Да и что могло произойти в месте, где даже по бумагам ничего нет?

– Но ты невосприимчива к скверне, – недоверчиво повторил Аст.

– Как и ты. Как и Вельз с Барб, – напомнила ему.

Я ведь вроде как не знаю, почему он стал таким, какой он есть. Хотя теперь ответ был очевиден.

– Барб ещё ребёнок. А Вельз проходил обучение в Централи, – отрезал Аст, – Он умеет контролировать свои мысли.

– А ты? Что произошло с тобой? – сделав себе заметку о «мыслях и обучении», спросила я, – Что Он с тобой сделал?