Заложница. Западня - Вера Чиркова

— Бенфрах, я успел многое выяснить про вашу гильдию, — полюбовавшись мелькнувшим на лице фокусника изумлением, дружески сообщил ему Хатгерн, — и потому предлагаю две вещи, зови меня по имени, как Ганги, его друзья — и мне друзья. И не ходи кругами, сразу расскажи, что такое вы собираетесь сделать из моего замка и какие указания я могу дать домовым прямо сейчас. Тук, можешь слушать открыто.

— А я и слушаю, — вылез у него из-под локтя небольшой, с крысу, человечек, — только облик сменил, слишком много энергии на него уходит.

— А Грард тебе никаких камней не оставил?

— Так он сам еле живой уходил! Ты видел, сколько драконьего ликера выпил? Тебе, чтоб свалиться, хватило бы и половины чайной ложечки, — обстоятельно пояснил домовой, удобно устраиваясь рядом с чуть подвинувшимся хозяином.

— Спасибо, — усмехнулся Бенфрах, — тогда я перейду к делу. Проверку отрядов поселенцев лучше проводить в одном месте, и мы считаем твой замок самым удобным для этого. Он достаточно велик, а кроме того, в нем много комнат для слуг и охраны. А раз тут живут домовые, слуг нужно намного меньше. И поскольку война закончилась, можно вернуть в старые городские казармы и в приграничные крепости большую часть войск. Охрану замка мы возьмем на себя и ради этого намереваемся перевести сюда всех своих учеников и свободных мастеров. А в замковых казармах, комнатах при конюшнях и помещениях для охраны разместим тех, кто прошел первые испытания. Хотя граница пока еще не открыта, но подготовку лучше начать немедленно, ведь там тоже скоро наступит зима, хотя в тех местах она намного мягче, чем здесь. И еще, сейчас мы по привычке считаем прибрежные земли родиной, как дети, родившиеся в тюрьме. Но через некоторое время очень многие сообразят, где наша истинная родина, и к этому времени порядок отбора и отправки добровольцев должен стать законом. Ну и последнее… При отборе первых переселенцев преимущество должны получить те из них, кто имеет полезное для остальных ремесло. Знатных господ постараемся брать как можно меньше, сами они, как правило, ничего не умеют, а со слугами там на первых порах будет туговато. Ведь им нужно платить, а деньги нужно сначала заработать.

— Но кто-то же должен управлять, судить и охранять?

— Этот вопрос драконы и феи собираются решить сами, — тихо обронил молча слушавший беседу Ительс, и все невольно примолкли, прикидывая, как намерены решить эту важную проблему старшие расы. — Но в одном можете не сомневаться — для Хатгерна и его друзей вход туда всегда будет открыт. И не только в старинные города предков. Неспроста же его приняли под покровительство самые сильные расы.

Лекарь не сказал Хатгерну ничего нового, и тем не менее ему послышался в этих словах какой-то намек, однако сейчас герцог намеревался окончательно разобраться с другой проблемой.

— Значит, вы специально отложили совет, чтобы я не торопился назначать своими советниками верных друзей? А вдруг позже кто-то из них, узнав о появившейся возможности перебраться через Граничные горы, захочет оставить свое место? Но как я сейчас объясню им свою нерешительность, ведь все они уверены, что достойнее и вернее помощников мне не найти? И это в самом деле так!

— Мы хотели предложить тебе намекнуть им на такую возможность и попросить подыскать на этот случай достойных заместителей, — предложил Ганти, и снова в словах друга герцогу почудилась недосказанность.

Однако разбираться в тонкостях прожженных интриганов Хатгерн решил позже, когда у него появится хоть немного свободного времени. Сейчас он думал о друзьях, ожидающих приглашения в кабинет, и о том, какие сомнения обжигают в этот момент их души. Слишком быстро переменились обстоятельства, чтобы у вчерашних узников успела окрепнуть уверенность в собственной безопасности.

— К вам ее милость, — доложил Тук и виновато улыбнулся.

— Впусти, — устало выдохнул Хатгерн и, откинувшись на спинку кресла, на минуту прикрыл глаза.

Матушка приходила каждый день, обычно к вечеру, и еще ни разу после разговора не уходила из кабинета самостоятельно.

И если в первые дни она старалась разбудить в герцоге жалость, но мгновенно вспыхивала лютой злобой, едва он начинал объяснять, что не в силах снять с нее заклятие, то в последние приходы пыталась выторговать как можно больше развлечений.

— Ваша милость! — В голосе Юнгильды льдинками звенела высокомерная вежливость. — У меня последняя просьба. Отправьте меня в мое имение, воздух столицы мне вреден.

— Как пожелаете, — так же холодно кивнул Хатгерн и крепче сжал губы, стараясь ничем не выдать горького разочарования.

Напрасно он семь дней подряд пытался объяснить ее светлости, почему сейчас во дворце нет ни приемов, ни балов и почему не было роскошных торжеств в честь победы над Юверсано. Да и новые советники герцога отметили свое внезапное назначение обычным обедом в малой столовой и не привели на него ни жен, ни невест, ни родственников.

— Поймите, матушка, это не наша победа. Нам ее подарили, а сами мы ничего не сделали. Наоборот, потеряли больше десятка стражников, пытавшихся удержать мост, несколько сожженных домов да вытоптанные захватчиками озими и виноградники.

Однако ее милость упорно не желала понимать, какое отношение какие-то дурацкие озими могут иметь к праздничному салюту и новому платью, которое ей как раз успели доделать придворные портнихи.

— Пусть мне упакуют все мои платья и драгоценности, — холодно объявила Юнгильда, но ее голос еле заметно дрогнул, и Хатгерн понял, о чем более всего пеклась его матушка.

Но спорить с нею не желал абсолютно, пусть возьмет все побрякушки, какие только захочет. Она пока не знает, что он еще три дня назад, после особенно тяжелого разговора с ее милостью, велел выставить из охотничьего поместья всех дармоедов. И кучу фрейлин, и музыкантов вместе с певцами и танцорами, а заодно и толпу разжиревших льстивых приживалок и дальних родственников. И вместе с ними всех слуг и всю охрану, кроме нескольких старых служанок да лекаря, которого когда-то приставил к Юнгильде муж.

— Еще сундуки… — попыталась произнести герцогиня и резко смолкла, ощутив начало действия проклятого заклятия.

— Все сундуки, которые стоят в ваших покоях, упакуют немедленно, — сделал вид, что не понял ее, Харн. — Когда желаете отправиться?

— Немедленно! — с яростью рыкнула ее милость и рухнула в кресло, возле которого очень предусмотрительно остановилась, войдя в кабинет.

— Тук, — не успел произнести герцог, как возникший возле кресла вихрь подхватил спящую герцогиню и утащил в ее покои.

Харн точно знал — теперь ему можно более ни о чем не волноваться. Ее милость уложат в карету и под присмотром верной горничной обложат подушками и меховыми одеялами, а сундуки упакуют, погрузят в багажные ящики и надежно привяжут. И проснется она уже в поместье, в своей постели.

И можно не сомневаться — будет проклинать его еще не один год, даже не заподозрив, что все эти дни своими собственными руками по одному корешку вырывала из его сердца преданную сыновью любовь.