Разрушенный дворец - Эрин Уатт

– Что же все-таки случилось?

Я бы предпочел узнать, с чем мне предстоит иметь дело, но папа лишь качает головой.

– Не знаю. Но, что бы там ни было, мы с этим разберемся.

Значит, Гриер ничего ему не сказал. Замечательно.

Когда мы входим в кабинет, адвокат уже сидит на диване. Перед ним лежит высокая стопка бумаг.

– Здравствуй, сынок, – говорит он.

Сегодня воскресенье, и Гриер не в церкви. Это первый плохой знак. В местную церковь ходят все без исключения, кроме Ройалов. Когда мама была жива, мы не пропускали ни одной воскресной службы. Но, после того как мы похоронили ее, папа никогда больше не заставлял нас ходить туда. А какой смысл? Бог не смог спасти единственную стоящую душу из семейства Ройал, так что мы перестали верить, что когда-нибудь пройдем через райские врата.

– Доброе утро, сэр. Не знал, что адвокаты работают даже по воскресеньям.

– Вчера вечером я заехал в офис, чтобы кое-что захватить, и наткнулся на письмо от прокурора. Я всю ночь перечитывал его и в итоге решил, что утром мне следует приехать к вам. Тебе лучше присесть.

Он натянуто улыбается мне и показывает рукой на кресло напротив. Тут я замечаю, что Гриер одет не в костюм, а в брюки цвета хаки и рубашку на пуговицах. Это второй плохой знак. Значит, стоит готовиться к самому худшему.

Я неспешно опускаюсь в кресло.

– У меня такое ощущение, что мне не понравится то, о чем вы собираетесь нам сказать.

– Нет, тебе не понравится, но ты будешь внимательно слушать каждое слово. – Он показывает на стопку бумаг. – Последние две недели офис прокурора и полиция Бэйвью опрашивали твоих одноклассников, друзей, знакомых и врагов.

От желания схватить бумаги и кинуть их все в камин у меня покалывает кончики пальцев.

– У вас есть копии? Это законно? – Я протягиваю руку к стопке, но Гриер качает головой, и мне приходится откинуться на спинку кресла.

– Да, это часть твоих конституционных прав. Ты можешь получить доступ ко всей информации, которой они обладают, кроме той, которую судьи посчитают результатом работы адвоката. Нам предоставили показания свидетелей, чтобы мы могли подготовить твою защиту. Последнее, чего хочет прокурор, – это чтобы мы добились отмены приговора только потому, что они не поделились с нами необходимыми доказательствами до суда.

Стараясь заглушить громко колотящееся сердце, я спрашиваю:

– Это же хорошо, правда?

Гриер продолжает, как будто я ничего и не говорил:

– Еще это их способ показать нам, насколько сильными или слабыми доказательствами они обладают.

Мои пальцы сжимают коленки.

– И, судя по выражению вашего лица, у них против меня довольно веские аргументы?

– Давай я зачитаю тебе отрывки из показаний, а ты сам сделаешь выводы. Вот, например, из допроса Родни Харланда-третьего.

– Понятия не имею, кто это.

Почувствовав себя немного лучше, я вытираю вспотевшие ладони о спортивные штаны.

– Прозвище Харви.

– Все равно не припоминаю. Может, они допрашивали людей, которые даже меня не знают. – Но когда я говорю это вслух, идея кажется до смешного нелепой.

Гриер не отрывает глаз от страницы.

– Харви-третий, ростом один метр пятьдесят пять сантиметров, хотя любит говорить, что он чуть выше метра восемьдесят. Он широкоплечий, а не высокий, но из-за его массивного телосложения никто не оспаривает его явно ложное заявление. У него сломан нос, и он немного шепелявит.

– Погодите, и у него кудрявые темно-русые волосы?

Я вспоминаю, что видел похожего парня на боях в доках. Он нечасто выходит на ринг, потому что, несмотря на свои размеры, не любит, когда ему прилетает. Он уворачивается и убегает.

Гриер поднимает на меня глаза.

– Значит, ты все-таки знаешь его.

Я киваю.

– Мы с Харви пару раз дрались друг против друга.

И что мог сказать Харви? Он был замешан в этом дерьме по самые свои крохотные уши.

– Харви утверждает, что ты довольно часто дерешься в районе складов, обычно между восьмым и девятым доками. Это твое любимое место, потому что отец одного из других участников боев управляет доками.

– Да, отец Уилла Кендалла – начальник доков, – подтверждаю я, чувствуя себя уже не таким уверенным. Все парни, что приходят туда, дерутся лишь потому, что хотят этого. В согласованных боях нет ничего противозаконного. – Ему все равно, что мы там делаем.

Гриер поднимает со стола свою блестящую ручку.

– Когда ты начал принимать участие в этих боях?

– Два года назад.

До смерти мамы, просто ее депрессия усиливалась с каждым днем, и мне нужно было как-то выпускать пар, чтобы не беситься.

Адвокат что-то записывает.

– Откуда ты узнал про них?

– Не помню. Может, услышал в раздевалке.

– И как часто ты ходишь туда теперь?

Я вздыхаю и потираю переносицу.

– Думал, мы уже прояснили этот вопрос.

Тема боев всплыла сразу же, как мы с Гриером встретились по поводу этого дела, которое, как мне ошибочно казалось, скоро закроют, потому что я никого не убивал.

– Тогда ты не станешь возражать, чтобы мы снова поговорили об этом, – неумолимо продолжает Гриер.

Его ручка в ожидании зависает над столом.

– Обычно мы ходим туда после футбольных матчей. Деремся, а потом едем на какую-нибудь вечеринку, – бесцветным голосом повторяю я ответы.

– Харви говорит, ты был одним из постоянных участников. За ночь мог драться с двумя, а то и тремя парнями. И каждый из боев никогда не длился больше десяти минут. Обычно ты приезжал со своим братом Истоном. По словам Харви, Истон – настоящий ублюдок, а ты – самодовольный козел. – Гриер сдвигает очки и смотрит на меня поверх стекол. – Его слова, не мои.

– Харви – наркоман, и он начнет плакать, даже если просто посмотреть в его сторону, – натянуто отвечаю я.

Гриер на секунду поднимает брови, а потом поправляет очки.

– Вопрос: «Как вел себя мистер Ройал во время боев?» Ответ: «Обычно он притворялся, что спокоен».

– Притворялся? Но я и был спокоен! Это же бои в доках. На кону ничего не стояло. Не из-за чего было нервничать.

Гриер продолжает читать.

– «Обычно он притворялся, что спокоен, но стоило вам сказать хоть слово о его матери, он мигом слетал с катушек. Примерно год назад какой-то парень назвал его мать шлюхой. И он так отделал его, что бедняге пришлось лечь в больницу. После этого Ройалу запретили драться. Тому парню он сломал нос и выбил глаз». Вопрос: «Значит, потом он больше никогда не дрался?» Ответ: «Нет. Спустя где-то шесть недель он вернулся. Разрешение на бои давал Уилл Кендалл, и он сказал, что Ройал может вернуться. Остальные не стали спорить. Но я думаю, что Ройал заплатил Кендаллу».