Наследие Арконы - Владимир Егоров

Ночью ориентироваться легче, если небо не заволочёт мгла.

«Найди созвездие Лося, которое всё чаще называют Большой Медведицей, а по мне Лесная корова и есть, что выгнуто ковшом — семью заметными звёздами. Мысленно продли линию вверх через крайние две звезды, и упрёшься в Полярную. Лежит она в пяти расстояниях, что между этими солнцами, в хвосте Лосёнка, и находится всегда в направлении на север…» — наставлял племянника родич, перед отправкой на Финскую.

Завтра праздник — шестое января, как водится, Власьев День, хозяйки будут жечь дома шерсть, а старики на заре пить снеговую воду с калёного железа, чтобы кости не ломило. В этот день полагалось взять пучок сена и, обвязав его шерстинкой, сжечь на Новом огне. Дядька готовил дюже крепкое пиво, заваренное на сене, заправленное хмелем и мёдом, затем он цедил пиво через шерсть и угощал всех, кто к нему заглянул на огонёк. Под хмельком с самого Коляды отец и дядя бродили по деревне, вывернув полушубки наизнанку, и пугали старух, приговаривая: «Седовлас послал Зиму на нас! Стужу он да снег принес — древний Седовлас-Мороз!»

«Помнится, у Некрасова… Ах, какая чудная была учителка! Из самого Института благородных девиц. Сначала скрывалась от красных у знакомых, отец-то её из зажиточных. Потом, видя доброе к себе отношение, школу открыла для сельских ребятишек. Откуда-то учебники достала. Ещё с буквой «ять». За эту самую букву и пострадала. Како людие мыслите. Буки ведайте. Глагольте добро. Кто бы мог подумать… Давно это было. Очень давно.

Ну, да я не Дарья, чтоб в лесу заморозили. Держись боец, крепись солдат! А всё-таки очень, очень холодно… Снова след. На этот раз звериный. Лапа-то, что у нашей кошки, но какой громадной. Неужели рыси в убежище не сидится. На промысел вышла. У, зверюга! Целый тигр!»

Рана снова дала о себе знать. Василия зашатало и опрокинуло вниз: «И ещё русские не прочь выпить чего-нибудь согревающего! Полежу маненько. Стоянка, видать, уже близко».

Оцепенение подобралось незаметно. На лес навалились сумерки. Вьюга потихоньку вела свою заунывную песнь. Ресницы слипались, пару раз он нарочно бередил плечо, чтобы жгучая боль не дала окончательно заснуть. Но Дрёма все-таки одолел. Он спал и видел сон, как с самого неба, если и не с неба, то уж повыше макушек высоченных сосен, именно оттуда, медленно спускается к нему красивая дородная женщина, одетая в дорогую шубу. Как у неё получался этот спуск, было непонятно. Женщина парила в воздухе, словно пушинка. Возникало ощущение, что она сидит на гигантских качелях, и никакая вьюга не в силах их раскачать. Ветер разбросал по её плечам огненно-рыжую копну волос. Надоедливые белые мушки садились поверх и таяли, не выдержав проверки этим неестественным цветом. Глубокие зелёные слегка раскосые глаза насмешливо разглядывали смертного.

А Василий лежал себе и тоже смотрел на кудесницу из-под век. И казалось, ничто не может заставить его очнуться. Тишина окутала его и приняла в объятья.

Ведьма легко соскочила со своей метлы на снег и, ни разу не провалившись в него, подошла к полумёртвому человеку…

Игорь положил перед собой чистый лист бумаги. Поменяв в ручке капиллярный стержень, немного помедлив, чтобы прочувствовать торжественность момента, он вывел сверху большими буквами: «МАГИЯ ВОЛИ». Затем, отступив чуть ниже, Игорь выдумал эпиграф своей самой главной в жизни книги: «Мир мага таков, каким его представляет он сам».

Прошло два года с тех пор, как он выиграл злополучный Турнир. Затем томительное ожидание загранпоездки. Ни на какой Рюген Игорь, конечно же, не попал. Устроители соревнований оказались замешаны в неблаговидных делах, и милиция прикрыла их деятельность. Сорвал защиту в институте. Расстался с прежними товарищами по «горянке», потому что странная усталость внезапно поразила не только Младший, но даже Старший Круг. Одни, заведя семьи, просто выпали из движения. Другие создали спортивные ассоциации — Игоря такое положение дел не устраивало, но он понимал, у каждой системы есть время жизни. И похоже, Круг исчерпал его… Разве Всеслав, только он и остался из прежних друзей и был посвящен в большинство Игоревых дел от начала и до конца.

Родители рассматривали перемены в жизни сына, как одну цепь сплошных неудач. К тому же они догадывались, как им казалось, о двух-трех сердечных ранах Игоря. Последнее и окончательное объяснение с любимой девушкой у Игоря состоялось давно, и до некоторых пор парень не находил себе места, разве что только вены не резал.

Но, все проходит. Вот и Игорь убедил себя в том, что семейная жизнь вообще не для него. И что ни одна особа противоположного пола никогда не займет в его мыслях и побуждениях того места, которое когда-то было уготовлено Ей, первой, настоящей, и как водится, бережно идеализируемой.

Увлечение славянскими древностями, «горянка», встреча с Власом и то, что за ней последовало, круто поменяли и образ жизни, и сферу интересов. Наблюдая несовершенство окружающего мира, Игорь с головой ушел в книги волхвов, бережно скопированные и дополненные двоюродным прадедом, пытаясь найти ответ на вечный и животрепещущий для всякого русского вопрос: «Что делать?» Однако, если разгадка уже смутно вырисовывалась и приобретала совершенно определенные очертания, то второй вопрос: «Как это делать?!», куда более важный, не давал ему даже нормально заснуть.

Каждый час, каждую минуту, каждый миг бытия он использовал ради одной, главной цели, взбираясь к ней с упрямством истинного Козерога. Игорю снились сны, порою они повторялись с угрожающей для рассудка последовательностью. Он видел то состязание скальдов, то неумолимого мстителя, пробирающегося по замку. Видел даже родного деда, партизанившего на Новгородчине. В этих снах он вновь и вновь встречался с Олегом, а тот диктовал тексты, пугая незрячими глазами. Тогда парень просыпался среди ночи и бросался к письменному столу, чтобы приколоть драгоценные слова к бумаге. В этих снах Игорь плутал кругами по осеннему лесу, разыскивая ту единственную тропу, ведущую на Перекресток Миров, но всякий раз, когда, казалось, вот-вот откроется заветная поляна с чудным теремом Велеса, всякий раз он обнаруживал собственный след, и не было конца этим бесполезным стараниям. Впрочем, раз это Перекресток — значит, там сходятся или расходятся, как минимум, два пути… По одному он прошел — где сыскать второй?

И вновь соперники-скальды плели циклический узор заклятий…

Склонившись над тетрадью, Игорь заполнял клетки мелким убористым почерком:

«Сначала ничего не было. Ни Пространства, ни Времени. Не было ни Вселенной, ни Мага. Ни его Воли, ни его Выбора. И с этого все началось. С полного отсутствия всего — Ничто.

Гесиод описал происхождение мира из Хаоса, но Ничто — не есть Хаос, потому как нет и Порядка-лада. Говоря современным языком, Ничто — это абсолютное Безразличие, полное Беззвучие, круглый Ноль.

Но раз все отсутствует — значит, нет и самого Ничто. Да, да, Его нет!

Так, кто различит — есть ли оно, нет ли его? Только тот, кто чувствовал самое Ничто — это Род, порожденный из Его недр. Ибо только он наблюдал за появлением Всего, ибо он и был этим Всем.