Птичка тари - Рут Ренделл

Лиза ожидала, что он поужинает с ними, а возможно, и переночует. Займет, возможно, место Бруно в постели рядом с Ив. Но он не остался даже разделить с ними вечернюю трапезу и ушел около семи. На следующий день Ив показалась Лизе особенно довольной и счастливой, и Лиза связала это с появлением Джонатана у их двери в девять утра, он зашел попрощаться перед возвращением в Лондон.

Шон сказал:

— Ты рассказываешь о том, что случилось пять лет назад, верно?

Лиза кивнула. Они лежали теперь в постели, тесно прижавшись для тепла друг к другу под двумя стегаными одеялами. Шон купил второе одеяло, увидев его на подходившей к концу распродаже. В фургоне по ночам стоял пронизывающий холод, но если они оставляли включенным обогреватель, утром на стенах образовывались капельки и струйки воды и подушки становились влажными. Лиза, голова которой покоилась на плече Шона, чьи руки крепко обнимали ее, думала о теплых сухих неделях, о своей спальне с широко открытыми по ночам окнами, уроках, уроках, уроках каждый день в саду и об Ив, которая говорила:

— Видишь, если бы ты ходила в так называемую приличную школу, у тебя сейчас были бы каникулы, ты ничему не училась бы, а просто бегала бы на воле.

— Это было, наверно, во время бури? Или, как говорили, урагана? Я помню, потому что мне тогда только что исполнилось шестнадцать, я получил свою первую работу и должен был вставать в пять утра. Я был дома в кухне, готовил себе чай, и дуб, который рос у двери, вырвало с корнем, и он проломил крышу. Это была всего лишь пристройка с односкатной крышей, наша кухня, и крыша раскололась, как яичная скорлупа. К счастью, я быстро отскочил, сообразив. Это был, должно быть, сентябрь.

— Это был октябрь. Октябрь, пятнадцатое число.

— Какая память! Думаю, у вас в Шроуве повалило много деревьев. Поэтому ты запомнила, верно? День Урагана, последний день, которому она дала имя.

— Ты не должен торопить меня, Шон. Я скоро подойду к этому. Ураган наделал много бед в Шроуве, мы оказались в одном из самых пострадавших мест, и ты поймешь, почему я помню это, точную дату и все остальное. Но сначала произошло нечто другое.

Надворные постройки в Шроув-хаусе использовали редко. Когда-то там были конюшни и был каретный сарай. Конюшни были построены в том же архитектурном стиле, как дом, из маленьких красных кирпичей с белой облицовкой, фронтон центрального здания и над ним башня с часами, циферблат которых был синим, а часовые стрелки позолочены. Флюгер на башне был в виде бегущей лисицы с вытянутым пушистым хвостом.

Мистер Фрост держал в конюшне, слева от каретного сарая, свои газонокосилки, большую, на которой он ездил, и маленькую, которой окашивал цветочные клумбы. Там хранили и другие садовые инструменты, а также приставную лестницу и мощный пылесос. Насколько Лиза знала, никто никогда не ставил в конюшни машины. Возможно, это и было при жизни старого мистера Тобайаса, но Джонатан всегда оставлял свою машину во внутреннем дворе перед конюшнями, и гости также оставляли там свои машины. Конюшни были, по правде, бесполезны, никто в них не заходил, и их не сносили, как объяснил Лизе Джонатан, только потому, что они были красивыми, а также занесены в список. Это означало, что они имеют историческую ценность и их нельзя разрушать.

Лиза никогда не бывала внутри, хотя как-то раз видела, как мистер Фрост выехал из секции около каретного сарая на маленьком тракторе, который тащил косилку. Она пришла обыскать конюшни как последнее укрытие.

Много лет она уже не нуждалась в библиотечной стремянке, чтобы дотянуться до верха картинной рамы, где лежал ключ от телевизионной комнаты. К двенадцати годам Лиза была почти такого же роста, как Ив, и обещала намного перерасти ее к тому времени, как станет взрослой. Так или иначе, Ив давно не прятала ключа и далее не вынимала его из замка. Она, должно быть, решила, что теперь Лиза слишком взрослая, чтобы поддаться чарам телевизора, слишком зрелая, чтобы интересоваться тайнами запертой комнаты, или вполне приспособилась к строго уединенному образу жизни. В те дни Ив даже затаскивала в ту комнату пылесос в присутствии Лизы и, казалось, считала естественным, что дочь даже не спрашивает, что это за коробка с экраном.

Стремянка, которую ей не удалось найти, понадобилась Лизе с совершенно иной целью, именно с той целью, для которой она была предназначена. «Исповедь английского курильщика опиума» стояла на верхней полке, до нее было не дотянуться. До книги, вероятно, не дотянулся бы и Джонатан, а его рост был шесть футов три дюйма. Хотя Лиза знала, что прошло два года с тех пор, как она отнесла лесенку обратно в библиотеку, и что она несколько раз пользовалась ею с тех пор, она все же поискала стремянку за длинными шторами в маленькой столовой.

Вернувшись в библиотеку, Лиза поняла, почему лесенку переставили. В темном, самом дальнем от окон, углу стояла новая лесенка — на этот раз деревянная, возможно, из темного дуба и почти невидимая на фоне темного дубового паркета, где кончался ковер. Вообще-то это была вовсе не стремянка, она больше походила на пролет лестницы, состоявший из трех ступенек. Но Джонатан, вероятно, прихватил стремянку с собой, когда уезжал в августе. Даже не пытаясь сдвинуть ее с места, Лиза поняла, что и встав на последнюю ступеньку она все равно не дотянется до верхней полки.

Она обшарила весь дом в поисках пропавшей стремянки. Ив сказала, что Лиза недостаточно взрослая, чтобы читать Куинси, она не поймет «Исповеди», у нее будет уйма времени, чтобы прочитать книгу, когда она станет старше. И Лизе даже не очень хотелось достать эту книгу, когда она пришла в библиотеку. Заглавие привлекло ее внимание, так как казалось, что оно имеет какое-то отношение к тем наркотикам, рассказ о которых она слышала по телевизору. Но теперь ей захотелось достать эту книгу. Она захотела ее, потому что не могла ее получить, не могла добраться до нее, книга стояла там, под потолком, в выцветшем синем переплете с выцветшими позолоченными цветами на корешке, самоуверенно расположившись на недосягаемой высоте, никем не востребованная многие годы, возможно лет сто.

Стремянки не могло быть ни в одной из спален, но Лиза обыскала спальни. Она нашла одежду, которая, должно быть, принадлежала Виктории, в гардеробе той спальни, которую Лиза всегда считала самой красивой, большой светлой комнате, окна которой выходили на заливные луга у реки. Там висели юбка, джинсы и зеленая шелковая рубашка, которая была на Виктории, когда Лиза увидела ее впервые. Там была также вышитая белая хлопчатобумажная ночная сорочка и такого же цвета халат. Похоже, что Виктория спала в этой комнате, тогда как Джонатан спал в большой комнате в передней части дома. Стремянки не было и там, и ни в одном из стенных шкафов, не нашла она ее и внизу, в комнатах, расположенных рядом с кухней, в подсобке, буфетной, прачечной, продуктовом шкафу и кладовой.

Лиза вышла из дома и направилась к конюшням. Она слышала приглушенное жужжание газонокосилки мистера Фроста, доносившееся с участка лужайки за кустарниками. Конюшни никогда не запирали. У них не было замков на дверях, хотя на каретном сарае висел замок, соединявший ручки двойных дверей. Непонятно почему, но Лиза оставила напоследок осмотр той части, где держали газонокосилку, что было странно, потому что это было самым подходящим местом для стремянки. За исключением места, где держали инструменты, конюшни были совершенно пусты. Она не смогла открыть двери каретного сарая, но заглянула в них сквозь щель. Это были старые двери с довольно большой щелью между створками. Лизе удалось только разглядеть, что внутри стоит машина.