Предательство Тристана - Роберт Ладлэм

Нигде не было света, если не считать дачи, находившейся на расстоянии в несколько сот футов. Оттуда чуть слышно доносились музыка, проигрываемая на граммофоне, смех, оживленные голоса. Меткалф спросил себя, прибыли ли уже Лана и немец, ее возлюбленный.

Меткалф достал очередную заранее приготовленную пачку денег и не спеша пошел вдоль фургона вперед, чтобы вручить водителю плату. Внезапно мотор громко взревел, и машина, подняв облако пыли, рванулась вперед. Почему водитель вдруг так заторопился, что даже не вышел, чтобы получить обещанные деньги? Меткалф, озадаченный, вскинул голову и на мгновение раньше, чем машина успела умчаться по проселочной дороге, впервые мельком увидел лицо водителя в зеркале заднего вида кабины. Его сердце громко забилось: он узнал человека, который замаскировался при помощи крестьянской шапки и грязной телогрейки. Человека, который привез его от гостиницы прямиком на дачу посольства.

Это был тот самый человек, от которого он так старался улизнуть. Белокурый мужчина с бледно-серыми глазами.

Беда уже свершилась: его попытка тайно прибыть на дачу была поступком, куда более компрометирующим, чем любой честный открытый приезд. В том, что один из владельцев компании «Меткалф индастриз», который уже бывал в Москве, решил посетить один из обычных приемов, устраиваемых американским посольством, не было ничего неестественного. Напротив, такого поведения от него должны были ожидать. Зато его скрытное поведение даже невольно наводило на мысль, что он что-то скрывает. А это нехорошо. И последствия, без сомнения, окажутся значительнее, чем тот ущерб, который вандалы из НКВД нанесли его имуществу в гостинице. Впрочем, с последствиями ему придется столкнуться впоследствии, мрачно сказал себе Меткалф.

Дача, арендованная американским посольством, представляла собой скромный двухэтажный бревенчатый загородный дом на вершине холмистой гряды, окаймлявшей поросшую лесом долину юго-западнее Москвы. Здесь находился центр общественной жизни иностранного дипломатического сообщества в Москве, место, где послы, консулы, атташе и их сотрудники собирались вместе, чтобы обменяться сплетнями, поделиться информацией и как бы между делом постараться выпытать друг у друга какие-нибудь тайные сведения. Здесь круглый год общались самые важные визитеры из Америки, Великобритании, Италии, Греции, Турции, Сербии. Здесь, как Меткалф хорошо знал, наблюдалась куда большая дипломатическая активность, чем в любом другом представительстве; очевидная интимность и неофициальность общения в этом месте способствовали праздной болтовне, которая позволяла установить доверие и, как следствие, обмениваться достаточно важной информацией. Здесь американцы и немцы частенько вместе катались на лошадях, которыми американцы владели совместно с англичанами. Иногда дипломаты совершали продолжительные прогулки в лесу. Было какое-то приятное ощущение запретного плода в этих сборах, в коктейлях на большой веранде и обедах, в игре в теннис на кортах или катании на коньках в долгие зимние месяцы, когда теннисные корты прятались под толстой снежной шубой. Но за фасадом праздной болтовни здесь осуществлялась политика. Вот что было истинной твердой валютой, имевшей хождение на американской даче. Все здесь напрямую связывалось с политикой…

Меткалф вошел в просторный главный зал, переполненный пестрым скопищем людей, старавшихся занять место поближе к гудевшему в камине огню. Некоторые лица он узнал сразу: британский посол сэр Стаффорд Криппс, греческий посол, не скрывавший своих симпатий к левым, но все же сохранявший критичность в своем отношении к ним, граф фон дер Шуленбург, высокий седеющий представительный джентльмен, признанный благодаря долгому сроку пребывания здесь старейшиной дипломатического сообщества. Были и другие лица, казавшиеся знакомыми. Он заметил Амоса Хиллиарда, который, взглянув на него, чуть заметно расширил глаза, очевидно, желая дать понять новому гостю, что узнал его, и сразу же отвернулся.

В углу граммофон – старомодная «Виктрола» с огромным декоративным рогом – играл «Как высока луна».

Он представился женщине, стоявшей около входа, – это была жена американского посла.

– Прибыл незваный гость? – удивилась она. – Это вы? Ну-ну, не прикидывайтесь дурачком – вы ведь малыш Чарли Меткалфа, не так ли? Знаете, как-то раз мы с вашим отцом… – И женщина принялась болтать о каких-то развлечениях в нью-йоркском клубе «Юнион Лиг», имевших место несколько десятков лет назад. Такое частенько случалось, когда Меткалф встречался с пожилыми представителями «Социального регистра». Имя Меткалфа было не только известно, но еще и являло собой особую печать, выделявшую его даже среди людей, отмеченных общественным признанием, поскольку отец Меткалфа был не просто богачом, но и видной фигурой в светской жизни, никогда не интересовавшей его сыновей. Меткалф часто размышлял над тем, было ли призвание, которое он выбрал, – шпион для своей страны, занятие, требующее перевоплощения, постоянного актерства и заботы о поисках каждый раз нового общественного положения, прикрывавшего его истинную сущность, – ответом на ошибочность подхода к жизни отца, постоянно кружившегося в вихре светской суеты.

Мадам помогла гостю снять пальто, не скрывая любопытства, поглядела на разрезанную подкладку – один из результатов разгрома, учиненного сотрудниками НКВД в его гостиничном номере, – взяла обе ладони Стивена в свои руки и принялась доверительным полушепотом рассказывать о присутствующих.

– Во-он тот маленький человечек – итальянский посол Аугусто Россо и его американская жена Фрэнсис. Предполагается, что мы не должны любить его, но мы все же любим. Он действительно очень мил; часто катает нас по Москве в своем «Родстере» с открытым верхом, он любит играть в покер всю ночь напролет, и у него просто очаровательный черный спаниель по кличке Пампкин. Ах да, посмотрите сюда, вон те толстяки – это посланники из Турции, Греции и Сербии, они всегда собираются каждое утро, чтобы выпить кофе в гостиной Стаффорда Криппса, вот уж настоящее кофейное общество сложилось. Чуть подальше – посланник Румынии; я не должна бы это вам говорить, но он болен триппером, а Москва, позволю себе заметить, не самое лучшее место для лечения венерических болезней, так что он в одну из ближайших недель должен вылететь в Стокгольм. Что ж, Стивен, надеюсь, вы готовы говорить о политике, это единственное, о чем здесь говорят, это скучно, но мне кажется, вы сможете выдержать…

Меткалф взял у нее бокал – настоящее виски – и с извинениями за то, что не может уделить общению с ней весь вечер, отошел в сторону. Известие о его прибытии тут же разошлось среди собравшихся. Даже среди важных и знаменитых людей, прибывших на прием, Меткалф был знаменитостью, хотя и не слишком значительной, скорее вызывал любопытство: бизнесмен, приехавший сюда по каким-то делам, плохо известным в посольстве, видный молодой неженатый мужчина из славного семейства. Он являл собой как бы струю свежей крови, привнесенную в семью дипломатов, или, возможно, кусок свежего мяса, брошенный в клетку к голодным львам; каждый хотел поговорить с ним, узнать последнюю сплетню из Штатов, представить его дочерям или сестрам.