Власть поцелуя - Аманда Эшли

— Так где ты был? — спросил Костейн.

Мягкость в его голосе была обманчивой: глаза вампира горели хищным огнем.

Эрик небрежно взмахнул рукой:

— Я ездил на Восточный берег на несколько дней.

— На Восток, значит?

Эрик заколебался. Что известно Костейну? Сообщил ли ему Виллагранд?

— В Бостон.

— Сегодня днем там убили четырех вампиров, — бросил Рис, продолжая говорить тихо. — Тебе что-то известно?

— С чего бы это?

— Ты мне и расскажи.

— Я ничего не знаю об этом.

— Что тебе известно о двух охотниках, пытавшихся уничтожить Виллагранда?

Эрик выругался. Черт! Он надеялся, что повелитель вампиров Восточного побережья будет держать язык за зубами. Что же он рассказал Костейну?

— Я жду, — промолвил Рис.

Теперь его голос был ледяным.

— Я знаком с одним из охотников. Он друг моего друга.

Он не мог упоминать имен Дейзи, ее брата или отца.

— Я узнал, что он в беде, попросил Виллагранда сохранить ему жизнь, и он согласился. Это все.

— Это правда?

Эрик кивнул. Каждый его мускул дрожал от напряжения. Тот, кто недооценивал Риса Костейна, жил недостаточно долго даже для того, чтобы успеть пожалеть об этом.

— А где этот охотник теперь?

Эрик пожал плечами. Он не мог открыть Рису местонахождение Алекса и Дейзи.

— Марайя считает, что это ты предал меня, — задумчиво произнес Костейн. — Виллагранд думает, что это я отправил тебя на Восток, чтобы ты бросил ему вызов. Возможно, ты сам хотел посягнуть на его территорию, а может быть, вы оба плетете заговор против меня. Неужели это чистое совпадение? Твое имя всплывает постоянно.

— У меня нет никаких причин желать тебе смерти, — ответил Эрик, — у меня нет двухсот тысяч, чтобы пообещать их за твою голову. Мне не нужна ни твоя территория, ни территория Виллагранда. Возможно, тебе стоит поискать поближе к дому.

Глаза Костейна сузились.

— Ты в курсе чего-то, что мне следует знать?

Эрик покачал головой. И почему он не остался в Бостоне?

— Ты что-то скрываешь от меня. — В голосе Риса прозвучала сталь. — Что именно?

— Ничего, что тебе следует знать.

— Мы долгое время были друзьями. Мне ненавистна мысль о том, что придется что-то менять.

Эрик глубоко вздохнул.

— Ты хочешь, чтобы я покинул город и нашел новое убежище?

Рис вытянулся вперед, в его глазах появились красные отблески.

— Я хочу знать правду.

— Ты знаешь правду.

Костейн покачал головой:

— Мне так не кажется.

Прежде чем Эрик догадался, что задумал повелитель вампиров, двое смертных, выполнявших функции рабов, оказались позади него. Один накинул на шею вампира толстую серебряную цепь и туго затянул ее, а другой обмотал еще одну цепь вокруг тела Эрика, так что тот не мог пошевелить рукой.

Эрик зашипел, когда серебро обожгло ему кожу даже сквозь одежду. Чувствуя себя беззащитным, он посмотрел на Риса:

— Ты совершаешь огромную ошибку.

— Увидим. Отведите его вниз.

— Черт возьми, Рис…

— Достаточно! Уведите его отсюда!

Эрик проклинал все на свете, пока двое смертных вели его вниз по лестнице прямиком в персональную темницу Костейна. В прежние времена Рис держал здесь людей, которым предстояло стать его пищей.

Когда-то это здание служило складом, и подвал здесь был огромным. До того как Рис открыл здесь ночной клуб для немертвых, он использовал склад в качестве убежища. Для развлечения он устроил в подвале настоящую тюрьму с решетками, цепями, орудиями пыток и прочими средневековыми атрибутами.

Эрик выругался, оказавшись в темноте подземелья. Воздух здесь был холодным и затхлым, пахло смертью и старой кровью.

Один из рабов Костейна отпер ближайшую камеру, второй втолкнул вампира внутрь. Серебряные кандалы сомкнулись вокруг запястий и лодыжек Эрика. Концы цепей крепились к железным кольцам, вделанным в стену. Заперев замки, смертные вышли из камеры, заперли двери и покинули темницу.

Эрик подергал кандалы, но серебро вытянуло из него все силы. Чувствуя себя слабым и беспомощным, вампир опустился на холодный каменный пол, отстраненно размышляя, входит ли в планы Риса его уничтожение.

Следующие четыре дня были худшими в жизни Дейзи. Казалось, что ей снится кошмарный сон, и она не могла пробудиться, как ни старалась. Брэндон был мертв, а Эрик оставил ее. В глубине души она знала, что в последний раз они попрощались навсегда. Она больше никогда его не увидит. Дейзи не знала, какая из потерь значила для нее больше.

Жизнь вдруг стала ненастоящей, словно Дейзи смотрела фильм, не имеющий ничего общего с ней самой.

Из Новой Зеландии вернулась ее мать с тетей Джуди.

Друзей и дальних родственников оповестили, что Брэндон погиб.

Они организовали похороны, выбрали гроб, заказали цветы.

Хуже всего был тот вечер, когда семья О'Рейли пришла в их дом, чтобы выразить соболезнования.

Мать Дейзи и миссис О’Рейли, всхлипывая, упали в объятия друг друга.

Ноа вместе с мистером О’Рейли утопили горе в бутылке ирландского виски.

Паула произнесла лишь пару слов, но Дейзи не могла ее в этом винить. К ее удивлению, Алекс обосновался рядом с ней и не отходил от нее весь вечер.

Чуть позже Дейзи осталась наедине с братом Паулы. Кевин был высоким, красивым молодым человеком с темно-рыжими волосами и глубокими карими глазами; Он сразу понравился Дейзи. Его обезоруживающая улыбка и чувство юмора казались просто очаровательными. Если бы девушка уже не отдала свое сердце Эрику, то была бы рада узнать Кевина получше.

Когда семейство О’Рейли собралось уходить, Кевин отвел Дейзи в сторону:

— Я знаю, что не стоит говорить об этом сейчас, но я боюсь, что ты вернешься в Лос-Анджелес раньше, чем я снова тебя увижу. Возможно, если ты не против, через пару недель или в любое время, когда ты будешь готова. Мне жаль, я…

— Все в порядке, Кевин.

— Тогда я позвоню тебе?

— Да.

— Если я могу что-то сделать для тебя, не стесняйся.

— Ты тоже.

Молодой человек кивнул, пожал руки Алексу и Ноа и вышел.

На следующий день состоялись похороны. На кладбище Дейзи стояла между тетей Джуди и Алексом, слушая, как священник произносит слова утешения, заверяя, что они встретятся с Брэндоном в лучшем мире. Отец и мать стояли обнявшись, их лица были мокрыми от слез. Тетя Джуди всхлипывала в платок. Алекс напоминал статую, высеченную из камня. Его глаза оставались сухими.