Против тьмы - Деннис Уитли

— Но как это удалось доказать? — скептично спросил Ричард.

— Как? Нашли отметины, разумеется.

— Какие еще отметины?

— Они раздели ее и обнаружили сосок под левой рукой, а это верный знак.

Де Ришло кивнул.

— Да, из этого соска ведьмы кормят своего помощника. Кто это был — кот?

Мэри Лу покачала головой.

— Нет — огромная толстая жаба, которую она держала в небольшой клетке.

— Ну и ну! — запротестовал Ричард. — Просто фантастика. Расстрелять бедную старуху только за то, что у нее имелось некоторое уродство.

— Не только за это, — заверила его Мэри Лу. — У нее на бедре нашли отметину дьявола. Это было ужасно, но, надо сказать, весьма убедительно.

— Отметина дьявола!? — неожиданно вмешался Саймон. — Я никогда не слышал об этом.

— Считается, что то место на теле человека, которого дьявол или его представитель касается в момент сатанинского крещения, навсегда остается нечувствительным к боли, — ответил ему герцог. — Раньше такое место разыскивали, втыкая в тело подозреваемого булавки, поскольку внешне оно ничем не отличается от других участков кожи.

Мэри Лу кивнула.

— Верно. Старухе завязали глаза и начали легонько колоть булавкой. Всякий раз она, естественно, вскрикивала, но когда деревенский староста уколол ее в левое бедро, она никак не отреагировала на это. Он еще пару раз вогнал булавку чуть ли не по самую головку, однако она ничего не почувствовала, даже того, что ее касались. Тогда все поняли, что она и в самом деле ведьма.

— Что ж, тебя это, возможно, убедило, — медленно произнес Ричард, — но мне все равно кажется варварством.

— Ну хорошо, — в упор взглянула на него Мэри Лу. — Ты мало знаешь об этих вещах, Ричард, но в России люди ближе к природе и воспринимают сверхъестественные явления и одержимость дьяволом как реальности обыденной жизни. Всего лишь за год до того, как ты привез меня в Англию, в пятидесяти милях от деревни, где я тогда жила, поймали волка-оборотня.

Ричард подошел к дивану, на котором она сидела, и легонько похлопал ее по руке.

— Дорогая, в самом деле, не хочешь ли ты заставить меня поверить в то, что человек может превращаться в зверя, выскакивать в полночь из постели и отправляться на охоту, затем возвращаться утром и, как обычно, идти на работу?

— Именно, — серьезно кивнула Мэри Лу. — Волки, как ты знаешь, почти всегда охотятся стаями, а тут одинокий и невероятно хитрый волк многие месяцы не давал покоя целой округе. Он убивал овец и собак, загрыз двух маленьких детей. Затем он убил старуху. Ее нашли с перекушенным горлом, но, как выяснилось, она была изнасилована; это заставило предположить, что загрызший ее волк — оборотень. Наконец он напал на дровосека, и тот ранил его топором в плечо. На другой день неожиданно умер деревенский дурачок, и когда его тело стали готовить к погребению, оказалось, что он умер от потери крови, и на его плече, в том самом месте, куда дровосек ударил волка, зияла огромная рана. Больше в той деревне не загрызали ни овец, ни людей. Поэтому всем стало совершенно ясно, что именно он был волком-оборотнем.

Ричард секунду задумчиво смотрел на нее.

— Конечно, человек мог совершить все это и не меняя своего обличия, — сказал он. — Если укушенный бешеной собакой человек заболевает водобоязнью, он лает, воет, скрежещет зубами и ведет себя, как настоящий пес. Более того, больной действительно верит в это. Ликантропия, которой, похоже, страдал бедняга, может быть заболеванием такого же рода.

Мэри Лу пожала плечами и встала.

— Что ж, раз ты не веришь мне, я умываю руки. Я исчерпала все свои аргументы и пойду лучше распоряжусь насчет ужина.

Когда за ней закрылась дверь, герцог спокойно проговорил:

— Это возможное объяснение, Ричард, но в судебных архивах любой страны имеется масса свидетельств, что подобные случаи действительно время от времени происходят. Облик, принимаемый оборотнями, конечно, разный. В Греции это, как правило, кабаны, в Африке — гиены и леопарды, в Китае — лисы, в Индии — тигры, а в Египте — шакалы. Но даже в доброй старой Англии, в Суррее, я могу познакомить вас со своим другом, который давно занимается лечебной практикой среди сельских жителей и который может поклясться, что старики-фермеры твердо верят в способность некоторых людей превращаться в зайцев, особенно в определенные лунные фазы.

— Но если вы в самом деле верите в подобную фантастику, — немного мрачно улыбнулся Ричард, — тогда вы, возможно сумеете найти разумное объяснение.

— Несомненно, — ответил де Ришло. Он поднялся из кресла и вновь принялся, расхаживая взад и вперед по лежавшему перед камином мягкому персидскому ковру, излагать эзотерическое учение, с которым познакомил Рэкса две ночи назад.

Саймон и Ричард молча выслушали повествование об извечной, скрытой от человеческих глаз борьбе между силами света и тьмы. Затем Ричард, впервые за этот вечер, с неподдельным интересом воскликнул:

— Я уверен, что вы проповедуете манихейскую ересь. Именно манихеи верили в два начала: свет и тьму и в три момента: прошлое, настоящее и будущее. Они учили, что в прошлом свет и тьма существовали раздельно; затем тьма вторглась в свет и смешалась с ним, сотворив настоящее, и весь этот мир, где добру сопутствует зло. Они также считали, что эстетизм способствует освобождению света, заключенного в человеческом теле, а в отдаленном будущем свет и тьма вновь будут отделены друг от друга.

Худое лицо де Ришло осветила улыбка.

— Совершенно верно, друг мой. Фундамент этого учения, конечно, куда более древний и восходит, самое раннее, к доегипетским временам, и перс Мани всего лишь был первым, кто разгласил ревностно хранимую тайну всему миру.

— Одно время оно серьезно соперничало с христианством.

— Да, — включился в разговор Саймон, — и выжило, несмотря на ужасные преследования со стороны христиан. Мани был распят на кресте через двести с небольшим лет после Христа, запретив последователям обращать людей в свою веру. Однако учение все же тайно распространялось. Ему следовали альбигойцы в двенадцатом веке в Южной Франции. Затем, когда их уничтожили, оно перекинулось в Богемию и пышно расцвело там в тринадцатом веке, почти через тысячу лет после смерти Мани. Некоторые секты исповедовали его вплоть до сороковых годов прошлого века, и даже в наши дни многие считают его единственной истинной религией.

— Да, я могу это понять, — согласился Ричард. — Но одно дело — рассуждать о попытках великих философов, основателей брахманизма, буддизма и таоизма преодолеть рамки религии личного божества и слиться с праной, светом и вечным потоком жизни, а совершенно другое — заставить себя поверить в вервольфов и ведьм.

— Это всего лишь примеры проявления сверхъестественного зла, — возразил де Ришло. — Аналогично появление стигмат на теле исключительно набожных людей можно рассматривать как свидетельство сверхъестественного добра. Выдающиеся хирурги, исследовавшие стигматы, неоднократно подтверждали их подлинность. А ведь стигматы — это не что иное как изменение плоти святых, стремящихся достигнуть высшей формы бытия — Господа Иисуса Христа. Что же удивительного в том, что низменные натуры с помощью сил тьмы изменяют свою человеческую оболочку на звериную? Кстати, такое изменение всегда носит лишь временный характер, — после смерти оборотни всегда принимают человеческий облик. То, что вы называете сумасшествием, является лишь разновидностью бесовской одержимости, которой страдают эти несчастные люди. Никто, знакомый с достаточным количеством литературы по этому вопросу, не может поставить под сомнение многочисленные случаи подобных перевоплощений.