100 дней в кровавом аду. Будапешт - "дунайский Сталинград"? - Андрей Васильченко

Останки тела Миклоша Штайнмеца

Отрывок из воспоминаний Литтерати-Лоёца являет собой искусную головоломку. Впрочем, ее можно проанализировать. Из своего командного пункта Литтерати-Лоёц не мог видеть этого инцидента ни в 1944–1945 годах, ни в нынешние дни. Дело в том, что улица, по которой ехал джип, резко поднималась вверх. Разница уровней между советскими позициями и позицией венгерской батареи составляет 5 метров. Поэтому для того чтобы видеть все эти события, надо было забраться на вышку (кстати, а как в подобных условиях венгры собирались расстреливать советские танки?). Кроме того, улица не была прямой, она изгибалась на север, что еще уменьшало угол обзора. Кроме этого географические реалии мало совпадают с воспоминаниями Литтерати-Лоёца. По карте расстояние между позициями противников составляло не 200, а более 400 метров. Здесь он мог ошибиться. Однако в своих воспоминаниях венгр акцентирует внимание на брусчатке, хотя улица Юллёй уже в те времена давно покрывалась асфальтом. Более того, брусчатого покрытия не было ни на одной из окрестных улиц. Следовательно, Литтерати-Лоёц либо указал неверно месторасположение позиций своей батареи, либо неточно описал обстоятельства гибели парламентеров. Попробуем проверить обе версии.

Литтерати-Лоёц ошибочно указал месторасположение своей батареи

Так как, по утверждениям Литтерати-Лоёца, можно было невооруженным глазом разглядеть местоположение мин, а также он смог разглядеть, сколько человек ехало в машине и что у одного из них в руках палка с белым платком, то с определенной долей уверенности можно говорить, что он находился на расстоянии 100–150 метров. Но в данном случае он мог наблюдать эти трагические события лишь с улицы Вашвари. Разница в уровнях высоты закрывала любой обзор, «русский джип» можно было увидеть лишь с расстояния 20–30 метров. Подняться на высокий этаж у него не было возможности, так как данная улица полностью была застроена одноэтажными зданиями. В данных условиях весьма сомнительно, что парламентера пустили бы именно по данной улице. Чтобы его заметили, ему пришлось бы привязывать белое полотнище к многометровому шесту. В итоге Литтерати-Лоёц мог наблюдать инцидент самое большее 10 секунд. Но в своих воспоминаниях он говорит о большем временном промежутке. Для того чтобы подъехать к минному полю, маневрировать по нему, требовалось как минимум секунд 30, а то и несколько минут. Но опять же в данном случае джипа было бы просто не видно на выгнуто-изогнутой улице.

Место, где погибли советские парламентеры, можно установить с точностью до метра. В 60-е годы Шандор Тот вместе с нашими ветеранами посетил это место. Ни у кого из них не возникало сомнений в том, что минное заграждение находилось именно на пересечении улиц Юллёй и Гёмбёш-Дьюла. Именно это место было самой высокой точкой улицы, именно оттуда начиналось «ниспадение» в обе стороны, то есть улица представляла собой дугу, где верхней точкой было минное поле. Противотанковые мины нельзя было расположить восточнее, так как под прикрытием изгиба их можно было спокойно обезвредить. Не было возможно их расположение и западнее, так как запертые в тесноте улиц немецкие и венгерские бронированные Машины пехоты превратились бы в хорошую мишень для советских танков, поднявшись на самую высокую точку Улицы. Это место было единственно возможным, почти оптимальным.

Описание Литтерати-Лоёца не отражает действительных событий

Между обнаружением парламентеров и их гибелью могло пройти очень немного времени, буквально несколько секунд. К этому надо добавить плохую видимость, пасмурную погоду и снегопад. В итоге нельзя исключать, что один из командиров артиллерийских расчетов отдал по ошибке приказ на поражение. Это могла быть простая нервозность. Он мог и не заметить белого флага.

Что произошло на самом деле, мы уже, наверное, никогда не узнаем. Однако факт остается фактом. Во время вскрытия тел группы Миклоша Штайнмеца было извлечено две пули от огнестрельного оружия. Вряд ли это были пули служащих батареи Литтерати-Лоёца. Дело в том, что противотанковые пушки всегда устанавливались за первым рубежом обороны, который тянулся вдоль улицы Гёмбёш-Дьюла. Не исключено, что солдаты заметили парламентеров и открыли огонь, когда прозвучал орудийный выстрел. То есть пули попали в тела уже убитых парламентеров. Впрочем, возможно, что все было с точностью до наоборот.

Не исключено, что противотанковое орудие по ним вовсе не стреляло. В условиях недостатка боеприпасов палить из противотанкового орудия по автомобилю было непростительной роскошью. Скорее всего, Литтерати-Лоёц ошибся и в описании места, и в описании самих событий. Штайнмец действительно мог наехать на мину. В любом случае гибель этой группы парламентеров была не запланированной акцией, а всего лишь трагическим стечением обстоятельств. Впрочем, несколько месяцев позже в кино уже говорилось о запланированной расправе с группой Штайнмеца.

Вторая группа, которую возглавлял Илья Афанасьевич Остапенко, поначалу была более удачливой. При приближении к немецким позициям по ним был открыт огонь, но никого не убило, так как пули были выпущены перед ногами парламентеров. После совещания Остапенко решил повторить свою попытку. На этот раз он, не будучи обстрелянным, сразу же попал в расположение немецких войск. Стоит заметить, что эта группа парламентеров уже знала о гибели Щтайнмеца, но все равно не отказалась от своей миссии. Старший лейтенант Орлов, который смог вернуться живым с этого задания, в мельчайших подробностях описал все произошедшее. Немецкий дозор завязал глаза всем парламентерам, чтобы они не могли видеть расположение войск на передовой. Затем их на машине доставили в штаб 8-й кавалерийской дивизии СС, который располагался на горе Геллерт. Там Остапенко вручил старшему по званию офицеру текст ультиматума. Затем он начал беседовать с Пфеффер-Вильденбрухом. Остапенко свободно общался по-немецки. Прошел час, пока стороны (немцев представляло несколько офицеров) обсуждали самые различные вещи. Получив от Пфеффера-Вильденбруха отказ капитулировать, разочарованные парламентеры стали собираться в обратный путь.

«Когда Остапенко клал конверт обратно в планшет, полковник предложил каждому из нас по стакану воды. Мы приняли эти стаканы с радостью, так как надо было промочить пересохшее горло. Нам вновь завязали глаза, взяли под руки и повели прочь из здания. Нас посадили в машину и повезли».

Вскоре парламентеры достигли первого рубежа обороны, где их поджидал унтершарфюрер Йозеф Бадер, служивший в 8-й кавалерийской дивизии СС. Позже он вспоминал: «от своего командира я получил задание сопроводить обратно переговорщиков к нейтральной полосе, туда, где мы их и встретили. Чем дальше мы удалялись от нашей линии обороны, тем сильнее становился минометный огонь, который стих за несколько часов до прибытия парламентеров. Я обратился к советскому капитану, который безупречно говорил по-немецки, и предложил остановиться, дабы переждать, пока не затихнет огонь. Также я сказал ему: «Я не понимаю, почему наши позиции так сильно обстреливают, хотя парламентеры еще не вернулись. Они ведь могли оказаться под обстрелом». «Так случилось», — ответил капитан, который получил приказ возвращаться обратно самым кратчайшим путем. Затем я сказал группе парламентеров: «Стоять!» Я снял с их глаз повязки и сообщил, что не самоубийца, чтобы идти дальше с ними. Я позволил им пересечь нейтральную полосу. Я могу заверить, что с нашей стороны не прозвучало ни выстрела. Мы полностью приостановили боевые действия, хотя отчетливо слышали разрывы мин. Отряд парламентеров двинулся дальше. Когда они отошли на 50 метров, я услышал свист падающей мины и упал на землю. Когда я поднялся, то увидел, что путь продолжало уже два человека. Один из переговорщиков неподвижно лежал на земле».