Архканцлер Империи. Начало - Евгений Шепельский

– Шутейник, следи за коридором.

Я подошел к топчану и направил свет в глаза узника, от чего тот прикрылся грязной ладонью. Он выглядел точной копией лже-Бернхотта, только не кашлял, как будто. Ржавая цепь поднималась к шее, теряясь в зарослях волос.

Я дернул Лирну-младшего за косматую, пегую от грязи бороду. Она держалась прочно.

– Эй, ты что, ополоумел?

Я подкрутил железную фрамугу на лампе, уменьшая поток света.

– Здесь уже есть один Бернхотт Лирна. Актер. Ренквист определил его работать провокатором.

– Вот как? – Внимательный взгляд с прищуром. – Я не удивлен вообще-то… Помню, приводили какого-то дурачка… Убили его, надеюсь?

Я пожал плечами. Наверное, лицедей уже не жилец. Ренквист не простит ему ошибки. А настоящий Бернхотт держался хорошо, несмотря на изможденный вид и трухлявые лохмотья – некогда богатые, прошитые золотом одежды; есть такие люди, которых не может сломить вообще ничто, они будут упорствовать до последнего, а потом просто умрут, но никогда, ни за что не покорятся врагу. А если такой человек станет другом и соратником – ты на полпути к победе.

– Мы в затруднительном положении, Бернхотт. Я хочу освободить свою подругу, но как затем бежать из этого замка – в точности не знаю. Ты нам нужен.

Он вскочил, бряцая цепью, молча отобрал у меня заляпанный кровью клинок и просунул острие под бороду.

– Я помогу. Под этим подвалом имеются каверны…

– Знаю, мне пришлось там побывать… милостью барона. Туда определяют на смерть «вредных людей» и таких людей, волю которых необходимо сломить.

Он щелкал клинком, видимо, отжимая заклепки на ошейнике, и вполголоса поминал каких-то ашаровских матерей.

– Это наши, фамильные подземелья и фамильный склеп для упокоения… Моего отца там, конечно, нет… Ренквист не удостоил чести… Ладно. Точное расположение ходов знали только мы с отцом. И всё. В склепе есть тайный коридор, для бегства… он древнее, чем сам замок… Отец не поспел туда, вы – поспеете.

Мы?

– А ты что же?

– Я покажу вам путь, а потом вернусь и убью Ренквиста, ко всеобщей радости и благорастворению.

Ну, это никуда не годится…

– Нет!

Я выхватил меч из его рук и отступил. Он дернулся ко мне, я еще отступил по росистому полу… и так, пока он не отошел от стены на всю длину цепи.

– Эй, кто ты там… Отдай меч! Отдай, добром прошу и честным словом Лирны. – Его руки дрожали: я отнял у него свободу в шаге от выхода. Более того: я отобрал у него право на месть.

– Ренквист повсюду с охраной. А ты слаб. А мне нужны верные люди. Верные. Понимающие. Такие, к которым я могу повернуться спиной.

Он опустил руки. Смотрел на меня внимательно.

– И кто ты есть, человече?

– Меня зовут Аран Торнхелл. Я – герцог и будущий архканцлер Санкструма. Меня выбрал Коронный совет. Если ты принесешь мне клятву верности – настоящую клятву, я помогу тебе вернуть земли Лирны. Ты человек благородный, я вижу, и от клятвы не отступишь. Мне нужны будут люди в Нораторе для больших, серьезных дел.

Шутейник заглянул в камеру:

– Ладушки-воробушки!.. Мастер Волк, так вы – новый архканцлер? А мне-то и не сказали!

– Ну… зато теперь сказал.

Бернхотт выругался витиевато и грязно, совсем не по-благородному.

– Твою мамашу… Ты – новый архканцлер? Тюремщики говорили, что было их уже несколько… Все умерли, всех убили.

– Все мы смертны, Бернхотт. И все боимся смерти. Ну и плевать… Меня призвали сюда для работы… И я буду работать на благо этой страны, пока… В общем, буду работать. Поклянись в верности будущему архканцлеру Санкструма, и я верну тебе меч.

Он мог бы заартачиться, начать шантажировать меня хотя бы тем, что не покажет тайного хода, но не сделал этого. Смерил меня быстрым взглядом и упал на колено.

– Приношу клятву верности архканцлеру Торнхеллу. До тех пор, пока его действия будут направлены на благо Санкструма, я буду следовать за ним, стоять с ним плечом к плечу в любой битве и, если понадобится, заслоню его от смертельного удара!

Хитер… Оставил себе все же лазейку. А если решит, что мои действия не идут во благо стране?.. Впрочем, нет времени разбираться в этой казуистике. Я помог ему встать, протянул меч и взамен надел на правую руку кастет. Герцог Лирна-младший, ковыряя заклепки, удивленно расширил глаза:

– Подлое оружие!

– Кончай эти благоглупости, Бернхотт. Нет подлого оружия, есть подлые люди. Шутейник, все тихо?

– Пока да.

– Нам придется изловить тюремщика… если они тут еще остались живые, и узнать, где держат Амару.

– Это вовсе не обязательно, мастер Волк. Главное нам – на этаж выше подняться. Я учую вашу подругу.

– Даже сквозь стену?

– Особенно сквозь стену.

Богат умениями хогг! Но Амара мне не подруга. Она… боевой соратник, которому я обязан жизнью. А своих людей я не бросаю ни при каких обстоятельствах, и это не благородство, это константа, которая позволяет мне оставаться нормальным человеком.

Бернхот издал вздох облегчения и скинул ошейник вместе с цепью.

– Спасибо, мессир! О-о-оххх… И все-таки, прошу дозволения еще раз – можно ли мне остаться и убить Ренквиста?

– Нет. Я отдам тебе его жизнь не раньше, чем укреплюсь во власти. И я еще раз повторю: я всемерно буду способствовать восстановлению справедливости в отношении тебя и твоих земель. Не заставляй меня повторять это еще раз, Бернхотт!

Лицо герцога исказилось в гримасе – так он улыбался сквозь косматую бороду: не безумно и не яростно, а вполне себе одобрительно, будто и не ожидал услышать от меня других слов.

– Я верю вам, господин Торнхелл. А теперь, с вашего позволения, я хотел бы присмотреть себе что-то из обувки с одежонкой. Негоже наследнику земель Лирны бегать в облачении юродивого.

Я показал пальцем:

– В кордегардии. Но торопись.

– Я быстро… О боги, неужели я вскоре смогу побриться и выпить пива?

И он ушел, так и не отдав мне меч.

Этажом выше стены были в известковой побелке. Барон деятельно перестраивал подземелье, что-то расширял, доделывал, ставил решетки. Виднелись проломы в кирпичной кладке, за которыми находились еще помещения – темные, воняющие прелью и крысиной мочой, зачастую перегороженные невысокими кирпичными же барьерами, с какими-то цепями, свисающими с тяжелых каменных балок. Обломки старой мебели в углах, тут и там кирки и заступы. И такие же молчаливые двери, окованные бронзой. И никаких окон или хотя бы световых колодцев, но воздух гораздо свежее, чем внизу.