Русская Япония - Амир Хисамутдинов

Мусульманство было очень редким явлением среди японцев: до 1920 г. едва ли по всей стране набрался бы один десяток мусульман. Сильным толчком в росте мусульманского населения в Японии стала революция в России. В основном первыми эмигрантами стали татары.

Поначалу они занимались торговлей вразнос с лотков, но некоторые смогли быстро расширить свое дело, приобрести недвижимость и открыть магазины. К концу 1937 г. в Японии насчитывалось уже около двух тысяч мусульман. Одной из причин было и то, что Япония расширила свое влияние в странах азиатского региона, где ислам был широко распространен. Торговцы из Японии потянулись в эти страны, но и оттуда пошел обратный поток в Страну восходящего солнца.

В 1935 г. в Мукдене собрался съезд дальневосточных мусульман, на котором был избран духовный глава, муфтий тюрко-татар М. Шамгуни. Местом своего жительства он избрал Кобе. Шамгуни много разъезжал по Японии, Маньчжурии, Китаю и Корее. Инициатором постройки мечети в Кобе был А. К. Бохия. В состав строительного комитета вошли мулла Шамгуни, П. Мастер, А. С. Дама, А. Сатур-Ахмед, Г. Агирзиу, Г. Гафар и предприниматель Ферозуддин, выделивший больше всего средств на строительство здания. Мусульмане не только собрали средства, но и приобрели недвижимость, которая давала хороший доход. Н. П. Матвеев подчеркивал, что хотя материальное состояние русских татар было не таким завидным, как выходцев из других стран, но сами они отличались большой активностью. В это время председателем собрания татар-эмигрантов был Азис-Али.

В 1930-е гг. в Японии был очень популярен русский театр. В Кобе несколько лет работала театральная контора Б. Андреева. Она организовывала гастрольные поездки по Японии русских артистов из Китая и Америки. Широкой известностью пользовалась труппа «Metro-Variety», состоявшая из четырех сестер Данилевских, дуэта Дворжек (арфа и скрипка) и итальянских певцов.

Не отставали от заезжих артистов и местные художественные силы. В 1930 г. отпраздновал первую годовщину своей деятельности Кружок русской эмигрантской молодежи в Кобе. Около двух десятков человек поставили несколько просветительских концертов и спектаклей. Большую помощь в этом им оказало Общество русских эмигрантов в Японии. Кружок имел собственный струнный оркестр. Не редкостью были вечера самообразования, на которых эмигранты занимались литературой и живописью. Денег не хватало, и многие эмигрантские общества обращались за помощью к иностранным благотворительным организациям.

10 февраля 1937 г. русские эмигранты в Кобе торжественно отметили столетие со дня смерти А. С. Пушкина. Для литературно-вокального вечера был арендован огромный зал Кайим-канкан, где собрались не только русские, но и почти вся иностранная колония города. Не остались в стороне и японские любители творчества знаменитого поэта. Большой доклад о Пушкине сделал А. Л. Ломаев. Н. П. Матвеев прочитал свое «Слово о Пушкине». После этого звучали стихи Пушкина, пел русский хор и были поставлены две сцены: «Келья в Чудовом монастыре» и «В корчме».

Николай Петрович Матвеев скончался 8 февраля 1941 г. Перед смертью он долго болел и уже не мог зарабатывать на жизнь. На помощь пришли друзья-японцы, которые не только собрали деньги на лечение, но и взяли на себя содержание семьи Матвеева. «Покойный был редкой души человек, — писал харбинский журнал «Рубеж», — который смело мог служить примером для других. Больше полвека он провел в общественной и литературной работе, сотрудничал почти во всех газетах и журналах Дальнего Востока и за границей. Своей скромностью, трудолюбием, честностью и готовностью оказать каждому помощь и услугу, он привлекал сердца знающих его, что и было оценено его многочисленными друзьями ниппонцами, сделавшими для него то, что мы, русские, не могли сделать, и нельзя не отдать должного уважения и глубокой благодарности таким друзьям».

Японцы соорудили на могиле Матвеева гранитный памятник — православный крест с надписью «Мир праху твоему, дорогой друг!», который освятили через полгода после его смерти, 10 августа 1941 г. Они же перечислили крупную сумму денег на имя вдовы.

Весьма близки японцам были философские идеи толстовства. Первым представителем этой семьи, посетившим Японию, стал второй сын великого писателя Илья Львович (1866–1933). В 1917 г. в Японии побывал третий сын Толстого, Лев Львович (1869–1945). Наконец, добралась до Японии и младшая дочь Александра. Формальным поводом ее приезда в октябре 1929 г. было «чтение лекций о Толстом и изучение преподавательского дела в Японии». Разрешение на временный выезд из России ей удалось получить благодаря приглашению японских газет «Токио Нити-Нити» и «Осака Майнити». К приезду дочери писателя японцы издали на японском языке ее книгу «Трагедия отца. Смерть и уединение Толстого», увидевшую свет в переводе Осэ Кэйси в Токио в 1929 г. Вместе с Александрой Львовной в качестве секретаря и помощницы в Японию приехала ее компаньонка О. П. Христиано-вич с дочерью Марией.

Они поселились в местечке Асия возле Кобе, откуда А. Л. Толстая регулярно ездила по стране для чтения лекций и встреч с японской общественностью, на которых рассказывала о своем отце. Кроме лекций Александра Львовна преподавала русский язык. В 1930 г. она издала на японском языке свои воспоминания, которые использовала в своих лекциях «Торусутои но омоидэ: (Воспоминания о Толстом)».

Огромную помощь А. Л. Толстой в Японии оказал Масутаро Кониси (Matsutaro Konishi). Он познакомился с Л. Н. Толстым, находясь с 1887 г. на обучении в Киевской духовной семинарии. По его рекомендации Лев Николаевич перевел в 1895 г. «Дао де Дзин» Лао-цзы путем сопоставления английского, немецкого и французского переводов этой книги.

Н. П. Матвеев также был знаком с Кониси Масутаро, которого называл Даниилом Павловичем. «Недавно, будучи в Токио, я посетил Д. П. Кониси, — писал Матвеев. — Он работает над своим капитальным трудом, книгой о Льве Толстом. Жалуется, что труд разросся: написал уже 2200 страничек, а конца все еще не видно. Конисисан кроме произведений Л. Толстого перевел еще на ниппонский язык книгу дочери великого писателя Александры Львовны и был ее спутником и переводчиком в дни ее пребывания в Ниппоне. В России г. Кониси бывал несколько раз и в недавнее время, причем однажды ему пришлось быть переводчиком в беседе между известным ниппонским промышленником г. Кухара и… Сталиным». В 1948 г. Кониси вспоминал о своем знакомстве с писателем в книге «Говоря с Толстым».

Из Японии А. Л. Толстая не вернулась в Россию, а эмигрировала в США.

…Одним из самых замечательных людей в Кобе, если не во всей Японии, был Федор Дмитриевич Морозов, который наглядно воплотил эмигрантскую мечту о достижении полного благополучия в другой стране. 40-летний Морозов ушел из родных волжских краев с каппелевцами через Сибирь в Харбин. В Китае он не задержался и уехал в США. В Сиэтле он мыл вагоны, не гнушался и другой, самой простой работы. Смерть зятя, работавшего лифтером, вновь привела к решению изменить жизнь, и он с семьей уехал в Японию.