Мой дикий ухажер из ФСБ и другие истории - Ольга Бешлей

– Гостиница «Мармелад», – прочла я.

Роман нахмурился.

– «Мармелад»? Это кто ж вас туда вписал?

– Редакция, – ответила я, уже чувствуя, как надежда на лучшее обрывается.

– Хм. Ну, куда поселили, туда поселили. Чего теперь.

По-настоящему повезло мне в ту поездку, пожалуй, только в одном: незадолго до моего прибытия на город впервые за два месяца обрушились дожди, и жара была терпимой. Гостиница «Мармелад» находилась довольно далеко и от центра, и от моря, в неприглядном районе, застроенном многоэтажками, – это было серое низкое здание из стекла и бетона.

Роман поднялся вместе со мной на ресепшен и о чем-то долго шептался с администратором. На прощание он строго-настрого запретил мне общаться с постояльцами. Предупреждение это меня поначалу обеспокоило, но гостиница выглядела пустой, а номер мой был довольно хорошим.

Пока я заполняла какой-то командировочный бланк, администратор – грудастая брюнетка с густо подведенными черным карандашом глазами – трижды как будто бы невзначай спросила, зачем я приехала в город N.

– Да говорю же: писать материал, – бурчала я.

– Господи, это про что же вы писать хотите? У нас столько хороших мест для туристов, а вы вон куда забрались. Я смотрю, название у вашего журнала какое-то иностранное. Американцы, что ли? У меня подруга уехала к американцу. Такой, говорит, жмот. И ваши вот тоже. Выбрали, что подешевше. Разве можно к нам людей селить!

– Так а кого тогда? – удивилась я.

– Да кого… слов таких нет. Вы ключик-то не оставляйте, носите уж с собой везде. И ночью изнутри запирайтесь.

На дальнейшие мои расспросы администратор отвечала молчанием.

Убедившись, что в номере есть душ, я решила отправиться на разведку и заодно поесть. Ресторан восточной кухни, который, по базам данных, все еще принадлежал М., находился на набережной в центральном районе. За двадцать минут я добралась туда на маршрутке. Заведение, впрочем, больше походило на дешевую забегаловку: оно занимало подвальное помещение, внутри было очень темно и душно. На одной половине что-то шумно отмечала большая компания татар. Я была единственной женщиной среди посетителей. И к тому же в гигантской бело-голубой шляпе. Все притихли.

В тишине я неловко протиснулась к свободному столику.

– Одна?

Рядом словно из ниоткуда вырос раскосый человек в китайском халате.

– Одна, – ответила я. – Пообедать.

Но официант не спешил подавать меню, а стоял, как-то недобро меня разглядывая.

– Только на обед?

– Только на обед.

Официант сощурил один черный глаз.

– Только-только на обед?

– Только-только на обед.

Официант сощурил второй черный глаз.

Тут я во всем созналась:

– Ладно, я журналист. С кем можно поговорить про М.?

Официант ничего не ответил, а развернулся и стремительно исчез за какой-то занавеской из стеклянных веревочек. Вернулся он лишь минут через пять, когда я уже здорово нервничала.

– М. больше не владелец. Ресторан продал еще до отъезда. Это все, что мне велели вам передать.

– Кто велел?

– Новый владелец.

– А кто новый владелец?

– Не М. Другой человек.

– Я могу с ним встретиться?

– Нет.

– Я могу узнать его имя?

– Нет.

– А поесть можно?

– Нет.

– Ну… о’кей.

Я взяла свою шляпу и под напряженными взглядами двинулась к выходу. Уже на лестнице меня окликнули. Внизу стоял тот же официант.

– Уезжайте отсюда. Не нужно тут выяснять.

– Почему?

– Все равно ничего не узнаете. Не верьте М. И никому тут не верьте. А лучше уезжайте.

Выбравшись наружу, я побродила по окрестным улицам, купила шаурму и вернулась с ней к набережной. День уже близился к вечеру, нагретые солнцем лавки жгли сквозь одежду. Я жевала невкусную шаурму и разглядывала корабли, подъемные краны и горную гряду на противоположном берегу бухты.

Над одной из гор висело огромное кучевое облако, похожее на голову собаки с распахнутой от жары пастью и длинным змеиным языком. Я вдруг вспомнила, что когда-то очень давно читала книгу о юном англичанине, попавшем в страну ацтеков. И никак не могла выговорить названия тех вулканов, которые он там видел.

«Попокатепетль», – вспомнила я вдруг.

По набережной вдруг прошла волна горячего ветра. Змеиный язык облачной собаки медленно откололся и куда-то поплыл.

Мне очень захотелось домой.

– III -

Следующим утром меня разбудил звонок Романа. Мы договорились встретиться днем в центре города. Чувствовала я себя неважно: всю ночь по коридору кто-то шумно ходил, а в четвертом часу утра за стенкой стали раздаваться истошные женские вопли и грохот мебели. Я решила, что нужна помощь, и даже выскочила в коридор, но администратор гостиницы тут же затолкала меня обратно в комнату, так ничего и не объяснив.

До встречи с Романом было полно времени. Поэтому я решила поработать самостоятельно – то есть лично явиться во все ведомства, которые не стали говорить со мною по телефону.

Я надела свой белый летний костюм, водрузила на голову шляпу и двинулась по адресам.

Но ничего у меня не вышло.

В службе судебных приставов все страшно переполошились, стали бегать по коридорам и хлопать дверьми. И в конце концов выставили меня вон.

Я сходила в управление градостроительства, но там меня не пустили дальше проходной. Я сходила в городскую администрацию, но там мне сказали, что вся городская администрация не на месте, а где же она в таком случае – не сказали. Я сходила в следственную часть, где работал следователь по делу М., но следственная часть оказалась зданием без дверей и без окон и к тому же была обнесена высоким забором. Обнаружив на заборе домофон, я позвонила, но стоило только назвать имя М., как из домофона на меня принялись орать и орали до тех пор, пока я его не выключила.

Все было безнадежно. К моменту встречи с Романом я была в полном отчаянии.

– Как ваши дела, Оля? – спросил он своим тихим приятным голосом, когда мы встретились.

Я было хотела доложить обстановку, но осеклась.

– Ну… так.

– Как я понимаю, вы утро не зря потратили?

Он как-то очень внимательно, вкрадчиво на меня посмотрел, чуть прищурившись.

– Вообще-то зря. Меня никуда не пускают, нигде со мной не говорят. Все какие-то перепуганные, – созналась я с виноватым видом.

– Потому что вы весь город уже переполошили. Нехорошо. Неаккуратно работаете. Кто же так в государственные учреждения с улицы заходит?