Дело о лазоревом письме - Юлия Латынина

Между тем лицеисты Белого Бужвы, будущие чиновники пятнадцати лет, прогуливали занятия, чтобы ходить по городу и наблюдать за нравственностью. Под предводительством Лахара мальчики врывались в дома и выслушивали жалобы бедных людей. Вскоре они стали создавать свои отряды в обычных школах и даже среди уличных детей. Теперь часто на улицах столицы можно было видеть колонны детей. В одной руке дети держали ветку, а другую обматывали желтой шелковой лентой со словами «Благополучие государства», и родители их умилялись, видя, какой порядок соблюдают вчерашние сорванцы и с какой радостью бегут поутру в школу. Родители качали головами и говорили: «Наверное, нам уже не увидеть счастливых дней, а эти дети будут жить, как в раю». Эти дети останавливали любого и жестоко били его, если не видели нашейной бирки об уплате налога, – согласно новому указу, каждый человек должен был обзавестись такой биркой, – или находили на нем игральные кости. Они входили в лавки, требовали лицензию и расходные книги и, проверив их, пороли хозяина, если обнаруживали какую-то неточность. Так как лицеисты еще не были чиновниками, они не имели права арестовывать и наказывать. Поэтому они предлагали хозяину: «Попроси-ка нас, чтобы мы тебя выпороли». Лавочник, ошалевший от страха, падал на колени и прямо-таки умолял о таком одолжении.

Андарза в городе всегда считали колдуном, но теперь слухи о колдовстве Андарза стали с каким-то нехорошим душком, который обыкновенно идет от слухов, распространяемых казенными соглядатаями: кукольники больше не рассказывали, как Андарз наслал чуму на вражеское войско, а рассказывали вместо этого, как Андарз гадал о победе на печени невинного ребенка; прошел также слух, что Андарз отдал собранные для войны в Хабарте средства осуйским банкирам, в рост, – оттого-то, а не от государственной скупости испытывали его армии нужду в деньгах.

Пьяный ложкарь по прозвищу Кривой Клен пел одну из песен Андарза, – дети поймали его и защипали почти до смерти; кукольник в день Лисы вздумал представить пьесу о победах в Хабарте, – дети разогнали зрителей, поломали руки кукольнику и куклам, а главную куклу, изображающую Андарза, проволокли по улицам и повесили на воротах Андарзова дворца.

* * *

Шаваш вновь перебрался в дом Андарза со всеми своими пожитками: матрасиком и хомячком Дуней. Его встретили как своего, и старый солдат Хатти соорудил для Дуни красивую клеточку из бамбуковых стеблей, покрытых синим лаком и скрепленных бронзовыми колечками. Весь дом облачился в траур по казненному Хамавну, и слуги плакали и ругались, беспокоясь за свою будущую судьбу. На улице их часто встречали улюлюканьем.

Через три дня после казни государь вызвал Андарза во дворец и сказал:

– Приказываю вам собрать армию и разгромить наглых варваров! Только вы обладаете необходимым дарованием!

Андарз упал на колени и стал целовать сапожки государя. Но тут вмешался Нарай:

– Ни в коем случае, Ваша Вечность! Ведь так называемые победы Андарза и явились причиной нынешнего завоевания! Раньше варвары ели сырую рыбу и своих начальников, а Андарз научил их дисциплине! Ведь войско ласов состоит наполовину из старых ветеранов Андарза!

Андарзу показалось обидным, что его упрекают за то, что империя, послав воевать, не дала ему войска, и он ответил:

– Тем более следует поручить эту войну мне, чтобы мои бывшие солдаты перебежали на мою сторону.

Советник Нарай возразил:

– Кто может поручиться, что это не вы перебежите на их сторону?

– Вы подозреваете меня, господин Нарай, в том, что я стану на сторону тех, с кем сражался двадцать лет и кто погубил моего брата?

– Я подозреваю вас в чем угодно, – отвечал Нарай, – и я не знаю, кого вы считаете убийцами своего брата.

И, повернувшись к государю, продолжал:

– В этой войне, к которой вас подговаривает Андарз, нет никакой надобности. Мне удалось доподлинно разузнать, что варвары сами ни за что не напали бы на Хабарту, если бы их не подкупили торговцы Осуи! Всю эту беду навлекло неумеренное пристрастие наместника к торговле и торговое соперничество между Хабартой и Осуей! Что же касается самих варваров, – то это люди грубые и дикие, но исполненные величайшего почтения к государю! Сейчас они в ужасе от своего поступка. Особенно это касается их короля по прозванию Аннар Рогач. Этот король от души желает примириться с империей и стать наместником Хабарты.

Андарз от этих слов возмутился необычайно. Он расхохотался так, что государь с испугом посмотрел на него и воскликнул:

– Западные ласы не думают ни о чем, кроме славы, денег и власти! Уж мне-то это неплохо известно! С чего бы это королю хотеть стать подданным?

Советник Нарай склонился перед императором в глубоком поклоне и объяснил:

– Ваша Вечность, дело в том, что варвары подчиняются королю только в военное время, а в мирное время они не подчиняются никому. Кроме того, король понимает, что наместники с помощью налогов добывают больше, чем короли с помощью грабежа. Из-за всех этих соображений он был бы счастлив признать над собой власть государя, потому что только государь поможет ему сломить власть знатных людей в его племени. Он готов сам приехать в столицу с визитом, и взамен он просит только одного – послать в Хабарту заложников, гарантирующих его безопасность!

Когда Андарз услышал, что советник Нарай ведет переговоры с королем, завоевшим те земли, которые он, Андарз, возвратил империи, и что этого варвара готовы с почетом принять в той самой Зале Ста Полей, откуда на казнь увели его брата, он побледнел как смерть, и один его глаз от гнева выкатился наружу, а другой ушел глубоко внутрь. А Нарай между тем продолжал:

– Что же, спрашивается, потеряла империя? Если правильно повести дело, то взамен продажного и слабого наместника Хамавна она приобретет сильного наместника Аннара Рогача, безгранично преданного государю, человека, который железной рукой наводит порядок в провинции, железным копьем охраняет ее рубежи! Ясное дело, что это не по душе господину Андарзу, он бы предпочел воевать и грабить!

Андарз вздумал лаяться. Государь, колеблясь, спросил совета у случившихся рядом министров Чареники и Ишнайи. Чареника, будучи зол на Андарза за перехваченную взятку, сказал:

– Андарз и его брат обращались с провинцией, словно с частным поместьем. Постыдно отвоевывать частное поместье государственными войсками.

А первый министр Ишнайя сказал:

– Во всех своих завоеваниях господин Андарз грабил земли провинций, а награбленное раздавал столичной черни, добиваясь дешевой популярности! Недопустимо, чтобы такое повторилось!

А между тем Ишнайя солгал постыдным образом, ибо прекрасно знал, что большую часть награбленного в походах Андарз раздавал не народу, а высоким чиновникам, в том числе и самому Ишнайе.

* * *

Андарз возвратился из дворца в самом скверном настроении; заперся было в кабинете, но не прошло и пяти минут, как он позвонил в тарелочку и осведомился, где Иммани с докладом о его поездке в Иниссу. Иммани, трепеща, явился и представил папку. Андарз не прочел и двух страниц, как взгляд его споткнулся на рапорте управляющего Инисским поместьем: тот доносил, что к поместью, пользуясь смутой, пришли три лодки белых ласов: сожгли кленовую рощу и ограбили кладовые, забрав, между прочим, четыреста больших мер бронзы. В другое время такой пустяк не привлек бы внимания Андарза, но в этот раз он вскочил и заорал: