Золотые времена - Александр Силецкий

Школу оканчивают высокознающие люди.

Дисциплины у них богатейшие, даже в столичном университете такого набора не сыщешь: «Основы патриотизма», «История патриотизма», «Диалектический патриотизм», «Сравнительный патриотизм», «Анатомия патриотизма», «Научный патриотизм», «География патриотизма», «Прикладной патриотизм», «Вопросы патриотизма», «Боевой патриотизм», факультативный курс «Учитесь изъясняться патриотически».

Ученики с усердием штудируют «Толковый словарь патриотизмов».

Из школы выходят дипломированные патриоты. В дипломе записано: специальность – патриот.

Особо талантливых оставляют в патриотической денщикатуре, где они сдают патриотический минимум и пишут холуйпатриотические диссертации.

Им всем присваивают звания – кандидатов и докторов патриотических наук.

Менее талантливых распределяют по разным патриотическим конторам, а также направляют в сферу патриотического обслуживания.

В Школе издаются газеты: «Патриотическая культура» и «Вечерний патриот». Кроме того, выходят популярный журнал с переводными картинками «Трезвость и патриотизм» и кулинарный альманах «Кухня патриота». Раз в квартал появляется журнал мод «Силуэт патриота». В конце этого выпуска всегда имеются «Патриотическая смесь» и «Чайнворд-патриот», а в середину вложен календарь с указанием вредных для здоровья дней и текстом песни: «Патриот, патриот! СПИД тебя не берет – если ты до конца патриот!..»

По большим праздникам проводят спортивные «Патриотические игры», где выявляется «абсолютный чемпион в патриотическом многоборье» и устанавливаются высшие патриотические достижения – как для залов, так и для открытых площадок.

Имеется патриотическая самодеятельность.

Свадьбы играют сугубо патриотические.

Для окончательно вышедших в тираж существует привилегированная должность: ветеран-патриот-консультант.

Перед парадным входом в Школу стоит гранитный памятник Неизвестному Патриоту.

Надпись над фронтоном гласит: «Патриотизм должен быть понят народом!».

Страшная история случилась как-то раз в достопочтенном городе Ежополе.

А было вот что.

Некий заезжий певец давал гастроль в зале ежопольского кинотеатра.

Народу собралось, понятно, до отказа – любят люди поглазеть…

Певец был скверный, но известный, из столицы. И поначалу пел он, как обычно: что-то мямлил рядом с микрофоном, ансамбль послушно трынькал – в общем, публику никто не уважал, но и не оплевывал.

И тут – случилось!..

Певец разинул рот пошире, весь напрягся и вдруг взял ноту из двенадцатой октавы.

И – чудо! – песенка закончилась, а нота все звучала и звучала, несчастный наш певец никак не мог захлопнуть рот и замолчать.

Зал было зашикал, потом заревел, на эстраду полетели яблоки, бинокли, номерки от гардероба – бесполезно: певец осатанел вконец.

Откуда только брал он в легких воздух, чтобы петь, не задыхаясь?!

Неведомо, науке нашенской исконной неизвестно.

И тогда какой-то дерзостный мужик из зала громко произнес: «Инопланетянин! Я его узнал!»

Дамы тотчас – в обморок. Ужасное предчувствие повисло над рядами.

Вот тут сержант милиции Фандей, явившийся с дежурства прямо в кинотеатр, и схватился за наган, привстал из девятнадцатого ряда и, полный сострадания к пенсионерам, женщинам и детям, выпустил обойму прямо в лоб поющему нахалу.

Тот вскинул руки и упал.

Однако ноту продолжал держать.

Ансамбль его уже давно дал дёру – исключительно толковые ребята, деловые…

Все, разумеется, посыпали из зала вон, не в силах больше наблюдать такой кошмар.

Певца же быстро подхватили, уволокли со сцены в комнату администратора, сказали пару скорбно-теплых слов и, заказавши гроб, свезли на городское кладбище.

К полуночи его похоронили.

Вроде – кончено.

Но нет!

Немыслимая нота из двенадцатой октавы, волнующая, чистая, по-прежнему звучит из-под земли.

Из столицы наведывались специалисты самых разных направлений, да только все руками разводили.

Было решено певца оставить навсегда в Ежополе. Ну, как бы в дар… От нашего стола – вашему столу… Высокое искусство нужно всем.

Не везти ж такой позор домой! И своего хватает.

А истинные почитатели вокала до сих пор нет-нет, да и заглянут, словно ненароком, на то кладбище, чтобы услышать это чудо из чудес.

Отцы города повелели интуристов тоже сюда завозить, чтоб не очень-то кичились своими буржуазными свободами и разнообразием товаров широкого потребления.

А прочий люд, из славных трудовых ежополян, с опаскою, давая крюк на километр, обходит это кладбище.

Когда надобно усопших хоронить – тут ничего уж не попишешь. А так – нет…

Вот сколь ужасная история однажды приключилась в городе Ежополе.

Случилось так, что в славном городе Ежополе Надъежопкинскую набережную переименовали в набережную имени Законных Прав.

Из столицы очень скоро прилетел взволнованный запрос: «Каких таких прав?»

Отцы города, дабы не ударить в грязь лицом, немедля уточнили: мол, «Набережная имени Законных Прав Палестинского Населения».

В столице разом обомлели: «Какого еще населения?! Откуда?! У нас есть такое?!»

Отцы города занервничали, но, не видя в том никакой предосудительности, на всякий случай уточнили дальше: «Набережная имени Законных Прав Палестинского Населения Оккупированных Территорий».

Реакция в столице была ясной и простой: «Да вы что там, спятили?!»

Отцы города растерялись совершенно и в панике выдали название такое: «Набережная имени Оккупированных Территорий».

В столице наступило пугающее молчание.

Тогда отцы города полностью осатанели в рвении своем и, не зная, что же дальше предпринять, название вовсе упразднили, а придумали другое – «Надъежопкинская набережная». Ни имени, ничего…

И с тех пор очень гордились таким удивительным, красивым названием.

Главное – звучало свежо. И без выкрутасов.

Как город мирового значения Ежополь порешил организовать у себя образцовый симфонический оркестр.

Отцы города были наслышаны, что оркестр – это куча музыкантов, которые что-нибудь вместе играют.

Для того, чтобы играть, – нужно уметь играть. Этому, как опять же были наслышаны отцы города, людей учат в консерваториях.

Поначалу так и хотели – учредить консерваторию, и дело с концом.

Но тут мэр Ендюк по нечаянности узнал, что учатся в консерваториях целых пять лет, и, стало быть, вон сколько – еще одну пятилетку! – надобно ждать, пока в Ежополе появится порядочный оркестр.