Планета в косметичке. Путеводитель по миру для девушек со вкусом - Жанна Голубицкая

Так было решено отправиться в Луксор — вотчину цивилизации, существовавшей 5000 лет тому назад. Вереница из десяти туристических автобусов, возглавляемая и замыкаемая полицейскими машинами с мигалками, потянулась по узкому, опаленному солнцем египетскому шоссе. Полиция расчищала нам путь (изучая окрестности на предмет нередких в Египте терактов), а сама туристическая процессия тянулась крайне медленно — во избежание ДТП, случающихся на египетских трассах не реже, чем теракты. Местные водители славятся своим безбашенным поведением на дороге. В окне мелькали приземистые хургадинские постройки с железной арматурой, торчащей во все стороны на месте, где, по идее, должна быть крыша.

— А почему тут все домики какие-то недостроенные? Нижний этаж всюду жилой, вон белье везде сушится, и дети бегают. А выше — будто строительство не закончено? — поинтересовалась мама у нашего местного гида.

— А это потому, мадам, что, как только постройка уходит под крышу, с нее надо платить более высокий налог государству. И чем выше дом, тем выше налог. Поэтому гражданам дешевле держать свои жилища недостроенными и обитать всей семьей только на одном законченном этаже.

Вскоре пейзаж за окном сменился: ощетинившиеся железными прутьями домики, похожие на ежей, закончились — и потянулась гладкая, серая и безбрежная пустыня. В окно стало смотреть неинтересно, и туристы начали дремать.

— О, о, бедуин! — вдруг завопила моя мама, и я аж подпрыгнула на своем сиденье. За окном действительно предстала картина, достойная кисти импрессиониста художника. На фоне абсолютно голой песчаной равнины, палящего солнца и пергаментно-голубого безоблачного неба, в отдаленной перспективе, будто на голографической открытке, маячила крохотная фигурка кочевника, ведущего под уздцы огромного верблюда. Причем секунду назад его в оконном пейзаже не было! Бедуин будто возник из ниоткуда! Потому что ни холма, ни какой-либо другой возвышенности или строения, из-за которого он мог бы появиться, в пустыне не было и в помине, на расстоянии многих километров вокруг. А еще через секунду бедуин снова исчез из картинки за окном. От этого зрелища у меня осталось странноватое ощущение. Может, это был мираж?

В Луксоре мама первым делом купила себе и мне по панамке — причем себе головной убор типа «арафатки» (как у соседнего ливийского лидера Ясера Арафата), а мне — совершенно идиотскую тюбетейку египетской невесты, расшитую позолоченными монетками. И строго следила, чтобы я не вздумала ее снять: «Солнечный удар — это очень опасно! А здесь так печет!»

Осматривая Луксорский и Карнакский храмы в Городе Живых на восточном берегу Нила, мама ахала:

— Какие грандиозные сооружения! Ты только представь: это же двадцать пять гектаров строений, возводимых фараонами на протяжении столетий! Недаром еще древние римляне и греки отправлялись в Египет, чтобы своими глазами увидеть невероятные творения рук человеческих…

Моя мама, осуждающая всякие предрассудки, даже поддалась коллективному порыву и вместе с толпой туристов семь раз обежала вокруг гигантского каменного скарабея. Согласно примете, сделав вокруг этого изваяния ровно семь кругов, ты обеспечишь себя счастьем и удачей на всю оставшуюся жизнь. Счастья хочется всем — и всяк отдыхающий, попав в Луксор, честно нарезает круги вокруг заветного скарабея. Со стороны смотрится довольно весело: неиссякаемая толпа туристов в панамках и шортах, и стар, и млад, носятся беспрерывным хороводом вокруг несчастного насекомого и, перекрикивая друг друга, отсчитывают бесконечные круги. И так каждый день — огромный туристический поток в Луксор со всего мира не прекращается ни на сутки. «Если это наблюдать каждый день, наверное, можно сойти с ума, — отчего-то подумалось мне. — Даже у каменного скарабея небось уже началось головокружение! Это еще и не всякое изваяние выдержит такие аншлаги! Даже каменное! Да уж, для этого точно надо быть из разряда сфинксов!»

А любуясь на монументальный храм загадочной фараонской царицы Хатшепсут на западном берегу Нила в «Городе мертвых», мама изрекла:

— Говорят, женщины-фараоны были очень мудры, спокойны и искусны в любви…

«И поэтому жили в таких хороших жилищных условиях», — добавила я про себя. А вслух сказала:

— Еще они были изобретательны во всяких развлечениях. Не зря же все их древние соседи приезжали в Египет потусоваться. Фараонихи уже тогда прочухали, какая богатая жила — туристический бизнес.

Мама поморщилась, но промолчала.

В Долине царей, при виде бесчисленного количества древних гробниц, затерявшихся среди вековых камней и песков, какой-то восторженный юноша из нашей группы громко воскликнул:

— Ах, у меня такое чувство, будто я тут уже когда-то жил! Возможно, в одной из своих прошлых жизней…

— Да все мы тут когда-то жили! — не удержавшись, влезла я. — Только кто-то прямо здесь, а кто-то — вон недалеко, через границу… — И я махнула рукой на северо-восток, в сторону Синая и Израиля.

Этого мама вынести уже не могла:

— Ты всегда плохо учила историю, — насупилась она, — хотя я тебя предупреждала, что это будет подводить тебя в жизни…

Во избежание лекции, кто где жил и кто из чего произошел, я потащила маму на соседний алебастровый завод — одну из самых «раскрученных» точек на местной туристической тропе. Там вовсю торговали различными поделками из алебастра. Нам тут же стали сватать какого-то мелкого алебастрового божка с огромным пенисом. В случае его покупки продавцы алебастра сулили нам что-то вечное — не то любовь, не то оргазм. Но маме статуэтка не понравилась. «Вульгарщина!» — сказала она и купила себе на память алебастрового скарабея.

Ночь четвертая

Этой ночью на газоне перед нашим номером, практически под моим балконом, расположилась выяснять отношения какая-то парочка. Он араб, она русская. В итоге я стала невольной свидетельницей всех сложностей интернациональной любви.

— I want you right now, honey! (Я хочу тебя прямо сейчас, моя сладкая!) — шептал он страстно.

— Хватит пить виски из горла! — отвечала она. — Тебе же с утра пораньше — за штурвал акваскопа! И я тебе уже сказала: без презервативов я это делать не буду! А то хочу-хочу… Купи резинки сначала. Condomes, understand? (Презервативы, понял?).

Я оценила по достоинству предусмотрительность соотечественницы. И еще вспомнила, что акваскоп — эта такое прогулочное судно с прозрачным дном, чтобы туристы могли любоваться через него подводным миром. И решила, что на акваскопе кататься мы не будем. Стремно доверять свою жизнь плавательному средству, капитан которого всю ночь пил из горлышка.

День мы провели в Каире. Осталось ощущение гигантского муравейника, на который сквозь призму многовековой истории невозмутимо взирают возвышающиеся над мирской суетой пирамиды Гизы. Мне еле удалось извлечь маму из Каирского национального музея, где, как она выразилась, «она вдыхала пыль тысячелетий». Я сама, честно осмотрев зал мумий, почувствовала, что древностей с меня, пожалуй, хватит.

А дальше мы с мамой, обгоняя друг друга и отчаянно торгуясь, понеслись по каирским лавкам. Шопинг — вот один из немногих моментов, когда взаимоотношения по принципу «отцы и дети» у лиц женского пола полностью отменяются! Мы с мамой были солидарны в едином покупательском порыве, совершенно забыв о семейной иерархии и табели о рангах. Она купила памятный рулон папируса с древнеегипетскими иероглифами и полезный красный чай каркаде. Я — абсолютно бесполезный сувенирный кальян и расшитый золотом шелковый халат с головой Нефертити на спине.