Последний викинг. Ярость норманнов - Сергей Степанов

Было условлено, что шведский и норвежский конунги встретятся на реке Эльв, являвшейся границей между двумя державами. На берегу реки должна была состояться свадьба Олава Толстого и Ингигерд. Норвежский конунг прибыл в условленное время с большой свитой и богатыми свадебными дарами, но не нашел никого из свеев. Прождав понапрасну, Олав Толстый получил известие, что в Упсале находятся послы Ярицлейва Мудрого, посватавшегося к Ингигерд. Шведский конунг с радостью отдал ему дочь. Он нарушил клятву из-за вражды к норвежцам, а также потому, что союз с восточным соседом был более почетным и выгодным. Взамен шведский конунг предложил Олаву Толстому свою дочь Астрид от наложницы из племени вендов. И хотя за ней дали такое же приданое, какое дали за Ингигерд, все говорили, что подобный брак был обидным для норвежца. Ведь, хотя Астрид являлась дочерью конунга, ее мать была рабыней из Страны Вендов. Астрид родила Олаву Толстому сына Магнуса, которого конунг после своего изгнания отвез в Гардарику и отдал на воспитание Ярицлейву и Ингигерд.

Харальд часто слышал от брата об Ингигерд и с волнением ожидал встречи с супругой повелителя Гардарики. Ладья причалила к бревенчатому вымолу, где их встретили знатные словены. До палат княгини было рукой подать, но Харальду и Рёнгвальду подали коней под роскошными седлами. Конская сбруя была украшена серебром, а коней вели под уздцы слуги в богатых одеяниях. Улицу сплошь покрывал бревенчатый настил из таких толстых и хороших бревен, что из них можно было построить десять кораблей. И все улицы в этом удивительном городе имели деревянное покрытие так, что по ним можно было ходить, не замарав обуви. Все это несказанно удивило Харальда, которому еще не доводилось видеть ничего подобного ни в Норвегии, ни в Швеции.

Палаты княгини превосходили самое смелое воображение. Они были достойны стоять в Асгарде, небесной обители асов. Высокую крышу палат украшал резной конек, а наличники окон покрыты затейливой резьбой. В окна была вставлена прозрачная слюда, Харальду оставалось только дивиться богатству повелителя Гардарики. В доме Сигурда Свиньи не имелось окон. Отец не позволил бы пропадать теплу ради скудного света. Да что говорить, если даже крыльцо, которое вело в палаты княгини, было выше отцовского дома.

Когда Харальд переступил порог, Ингигерд встала со своего места и заключила его в крепкие объятья. Он поразился ее сходству с Астой, своей матерью. Лицом, ростом, статью, цветом глаз она походила на Асту, только помоложе. Ингигерд была облачена в просторное платье, собранное у ворота и заколотое подковообразной фибулой из чистого золота. Застежки поменьше стягивали два разреза спереди. Их можно было быстро снять и дать грудь младенцу, ибо Ингигерд каждый год радовала супруга сыном или дочерью.

– Приветствую тебя, Харальд! – ласково сказала она. – Увы, нам известно о несчастной участи Олава! Я была обещана твоему брату и послала ему в подарок плащ с золотым шитьем и серебряный пояс. И хотя наш брак расстроился, в моем сердце сохранилось место для бывшего жениха. Когда Ярицлейв велел возвести для меня эти просторные палаты, он спросил, довольна ли я их великолепием. Я отвечала, что палаты прекрасны, но мне больше по душе палаты бедного норвежского конунга. Ярицлейв был в гневе, но, когда твой брат явился к его двору, он радушно принял его. Мы много времени проводили вместе с Олавом, вспоминали Северные Страны и наши обычаи. Мы ездили на охоту с собаками и ястребами и скакали так быстро, что наши придворные не поспевали за нами. По моей просьбе Ярицлейв собирался дать Олаву богатое ярлство, называемое Булгарией. Оно граничит с Восточными Странами, а по великой реке, протекающей через Булгарию, плавает множество купеческих судов. Но Олав решил вернуться в Норвегию. Мы с супругом уговорили его не брать в опасное путешествие маленького Магнуса. Он остался в нашей семье, и мы с мужем воспитываем его как родного сына. Сейчас ты увидишь племянника.

По приказу Ингигерд в зал привели детей. Они вошли в сопровождении многочисленных нянек. Дети дичились незнакомца и прятались за материнский подол. Ингигерд мягко подтолкнула вперед десятилетнего мальчика, опустившего русую голову.

– Вот мой старший сын Вальдемар Ярицлейвсон и его братья Изяслав и Святослав. А это младшенький Хольти, – сказала Ингигерд, принимая из рук няньки спящего младенца.

В отличие от светлых старших братьев, Хольти был смугл и темноволос и чем-то неуловимо напоминал Олава Толстого. Таким же темноволосым был мальчик семи или восьми лет, которого Ингигерд подтолкнула к Харальду со словами:

– А это мой названый сын, которого я люблю не меньше, чем собственных детей. Магнус Олавсон, твой племянник.

Харальд впервые видел своего племянника. Его увезли в Гардарику малым ребенком, и с тех пор он жил в семье Ярицлейва Мудрого. Он был сверстником Изяслава, но если тот прятался за мать, то Магнус стоял смело, держа в руках игрушечный лук. Стоило Харальду сделать шаг вперед, чтобы обнять племянника, как мальчишка натянул тетиву и выстрелил из лука. Метко пущенная игрушечная стрела рассекла ему бровь.

– Магнус! Зачем ты это сделал? – мягко укорила ребенка Ингигерд.

Первым желанием Харальда было схватить дерзкого племянника за ухо и как следует отодрать, чтобы внушить почтение к старшим. Но, переведя взгляд на Ингигерд, смотревшую на Магнуса с материнской улыбкой, он понял, что жена конунга простит мальчишке любую выходку. Неожиданно у него нашлась заступница. Одна из дочерей Ингигерд, младшая по возрасту, выступила из-за спины матери и гневно воскликнула:

– Магнус гнус!

Девочка была одета как взрослая в голубую накидку тонкого сукна, а под накидкой – ярко-красное платье с серебряным пояском. Дивной красоты волосы ниспадали золотым потоком и были перехвачены серебряной тесьмой, чтобы не мешать при ходьбе.

– Эллисив Ярицлейвдоттир! – строго вымолвила мать. – Помни, что ты женщина, и никогда не вмешивайся в мужские дела!

Однако девочка была упрямой. Она топнула крошечной ножкой, обутой в сафьяновый сапожок, и воскликнула:

– Магнус хуже гнуса! Он всегда стреляет исподтишка!

Стоя за спиной Ингигерд, Магнус корчил рожи девочке. Окончательно рассердившись, она бросилась к мальчишке, выхватила из его рук лук и ударила его этой игрушкой. Ингигерд вскипела от гнева:

– Какое непослушное дитя! Увести ее и в наказание не давать сегодня меда и грецких орехов!

Слуги поспешили увести детей, и Ингигерд сказала с затаенной гордостью:

– Они часто ссорятся, потому что обладают гордым нравом, как и подобает детям конунга. Только Хольти пока сосет грудь и спит. Но, когда он вырастет, будет таким же доблестным витязем, каким был Олав Толстый. Мой супруг Ярицлейв скоро вернется и будет рад увидеть тебя. А пока приходи каждый день в мои палаты. Надеюсь, ты подружишься с племянником и заменишь ему отца.

Каждое утро Харальд вместе с Рёнгвальдом, а иногда и без него отправлялся в Хольмгард. Его всегда сопровождал исландец Халльдор, следивший за тем, чтобы воры не украли что-нибудь у зазевавшегося господина. Действительно, Харальд ходил по улицам с открытым ртом, не переставая удивляться хитроумию новгородцев. Вдоль улиц тянулись бревна, которые поначалу казались самыми обыкновенными обтесанными стволами елей. Приглядевшись, он обнаружил, что это полые, выдолбленные стволы, по которым текут сточные воды. В Упсале помои выплескивали прямо на улицу, зачастую на головы прохожих, а в Хольмгарде нечистоты по деревянным трубам сливали в Волхов ниже по течению реки.