Скала - Питер Мэй

— И для этого нужно избивать тех, кто ловит лосось незаконно?

— Это вы сказали, не я.

Фин отхлебнул чая и очень удивился, почувствовав аромат сорта «Эрл Грей». Он взглянул на Ганна: тот поставил чашку на стол, даже не отпив из нее. Фин снова повернулся к Минто:

— Помните человека по фамилии Макритчи? Вы поймали его здесь, в поместье, с полгода назад. Передали полиции в довольно плачевном виде.

Минто пожал плечами:

— За последние полгода я поймал немало браконьеров, и у каждого фамилия Мак-что-то-там. Напомните мне.

— Его убили в Порт-оф-Нессе в субботу вечером.

Внезапно задиристость покинула Минто. Он нахмурился:

— Про него писали вчера в газетах. — Фин кивнул. — Вы что, решили, что я как-то с этим связан?

— Вас избили несколько недель назад. Нападавший или нападавшие остались неизвестны.

— Ну да, потому что вы их так и не поймали.

— Значит, это были не просто браконьеры?

— Нет. Они устроили засаду — явно ждали меня.

— А почему вы не смогли их опознать? — спросил Ганн.

— Да потому что они были в масках! Не хотели, чтобы я видел их лица.

— Значит, скорее всего, вы их знали, — заметил Фин.

— Вот это да! Неужели? Никогда бы не подумал! — и Минто отпил чая, чтобы смыть неприятный привкус сарказма.

— Похоже, на острове много людей, которым вы не нравитесь.

И тут Минто понял, к чему ведет Фин. Он вытаращил глаза:

— Вы думаете, что меня избил Макритчи? А я узнал об этом и убил его?

— Это правда?

Минто невесело рассмеялся.

— Вот что я вам скажу. Если бы я знал, кто это сделал, — он показал на свое лицо, — я разобрался бы с ним быстро и тихо. И не оставил бы следов.

Снаружи ветер все еще шумел в траве. Тени облаков бежали по твердому песку; начался прилив, и вода буквально мчалась по пляжу. Полицейские остановились у машины, и Фин сказал:

— Я бы хотел съездить в Несс, Джордж, кое с кем поговорить.

— Мне надо вернуться в Сторновэй, сэр. Старший следователь Смит держит нас на коротком поводке.

— Придется попросить у него машину.

— Я бы не стал, мистер Маклауд. Он, скорее всего, откажет. — Ганн колебался: — Может, вы отвезете меня в участок и возьмете мою машину? Лучше просить прощения, чем разрешения.

Фин улыбнулся:

— Спасибо, Джордж, — и открыл дверь машины.

— Ну, что скажете? — Ганн кивнул на дом. — По поводу Минто.

— Я думаю, если бы не поездка по таким красивым местам, мы бы потратили время впустую. — Сержант снова кивнул, но как-то неуверенно. — Ты не согласен?

— Да нет, вы, наверное, правы, мистер Маклауд. Но этот тип мне не понравился. От него просто мурашки по коже! С его-то подготовкой он наверняка знает, как обращаться ножом! И ударит, не задумываясь.

Фин запустил руку в свои мелкие кудри.

— У спецназовцев подготовка что надо.

— Ну да.

— Думаешь, ты смог бы сломать ему руки?

Ганн взглянул на него и покраснел.

— Он переломал бы мне все кости еще до того, как я бы к нему подошел, мистер Маклауд. — Тут он слегка улыбнулся и наклонил голову: — Но он не должен был об этом узнать.

II

Гончарня стояла у подножия холма, сколько Фин себя помнил. Когда Экан Стюарт поселился в этом доме, ему было около тридцати, он носил длинные волосы и смотрел вокруг безумным взглядом. Фин и прочие мальчишки из Кробоста считали Экана очень старым и думали, что он колдун. Они боялись, что он их во что-нибудь превратит, и в кои-то веки слушались родителей — не подходили к гончарне. Экан не был своим на острове, хотя его дед, говорят, был из Карловэя. Для жителей Льюиса это все равно что Дикий Запад. Экан родился где-то на севере Англии. Нарекли его Гектором, но он, когда вернулся на землю предков, стал называть себя на гэльский манер.

Ставя машину на травянистую обочину напротив гончарни, Фин увидел, что Экан сидит у дверей. Ему было уже за шестьдесят, волосы по-прежнему длинные, но седые; взгляд уже не такой дикий: годы курения травки затуманили и глаза, и ум. На облезшей белой стене дома до сих пор была видна красная надпись «Гончарня», которую хозяин сделал тридцать лет назад. Неряшливый сад забит мусором, собранным на пляже. Между столбами натянута зеленая рыболовная сеть, по обе стороны шатких ворот — столбы из древесины, выброшенной на берег. К ним привязана перекладина, увешанная оранжевыми, розовыми, желтыми и белыми буйками и поплавками. Все это богатство стучит под порывами ветра. Чахлая живая изгородь упрямо цепляется за тонкую торфяную почву; Экан посадил эти кусты, когда Фин был еще ребенком.

В те времена дети по дороге в школу любили смотреть на таинственные земляные работы, которые Экан Стюарт начал вскоре после приезда. Почти два года он трудился на болоте, окружавшем его дом. Он раскапывал землю, а потом тачками перевозил ее через болото и сваливал огромными кучами. Всего таких кротовых кочек было шесть, они располагались в тридцати-сорока футах друг от друга. Дети часто сидели на холме и с безопасного расстояния смотрели, как странный чужак разравнивает землю и засевает ее травой. Они далеко не сразу поняли, что у Экана получилось миниатюрное поле для гольфа на три лунки. На нем были и метки для мяча, и флажки над лунками. Дети с изумлением смотрели, как Экан Стюарт однажды вышел из дома в клетчатом пуловере, кепке и с мешком клюшек. Он торжественно сделал первый удар и обновил свое поле, сыграв первую партию в гольф. Это заняло всего пятнадцать минут. С тех пор он играл каждое утро, при любой погоде. Через некоторое время эффект новизны прошел, и дети нашли себе другие занятия. Экан Стюарт, чудаковатый гончар, стал частью привычного бытия и превратился для всех в невидимку.

Сейчас Фин увидел, что поле для гольфа, над которым Экан когда-то так трудился, заброшено и заросло высокой травой. Гончар поднял глаза, когда его ворота, открываясь, прошуршали по заросшей тропинке; его зрачки сузились. Экан нанизывал на шнурок керамические подвески, чтобы разместить их среди еще двух дюжин таких же на передней стене дома. Перестук терракотовых трубочек, покрытых яркой глазурью, наполнял воздух. Гончар оглядел Фина, затем сказал:

— Судя по твоим туфлям, парень, ты полисмен. Я прав?

— Вы не ошиблись, Экан.

Тот склонил голову набок:

— Я тебя знаю? — Даже после стольких лет на острове он не утратил ланкаширский акцент.

— Когда-то знали. А вспомните ли — другой вопрос.

Экан вгляделся в лицо Фина; тому показалось, что он слышит, как вращаются и скрипят шестеренки его памяти. Но вот гончар покачал головой: